Илья Стогов - Эра супергероев. История мира в 5 журналах и 3 комиксах

До тех пор пока основные деньги крутились именно в сфере прессы, возразить было вроде как и нечего. Но, расширяя бизнес, медиамагнаты очень быстро стали вкладываться в радио, кино, а потом и телевидение. Центр тяжести из мира букв уже почти век как сместился в мир движущихся картинок. Рядом с «Аватаром», а уж тем более сериалом LOST вся вместе взятая сегодняшняя словесность выглядит не более чем засохшим на подошве плевком.

Те из авторов, кто вовремя успел перестроиться на сценарии, неплохо чувствуют себя и в наши дни. Остальные выглядят как пионеры, не успевшие уехать домой из летнего лагеря и зазимовавшие в лесу. Времена на дворе давно не те, жизнь давно сместилась далеко в сторону, а эти все ходят в шортиках и пытаются делать вид, будто ну совсем ничего не изменилось.

Я все еще сидел на дне рождения своего редактора. Гости пили водку и понемногу ослабляли узлы на галстуках. Заботливый хозяин постарался рассадить их за столом так, чтобы нашлась общая, одна на всех тема для разговора. Но издатели детективов все равно собрались в одну кучку, издатели фантастики в другую, а одинокий издатель Чехова (я пропустил момент, когда он успел приехать) тупо накачивался алкоголем и не знал, с кем перекинуться хотя бы парой слов.

Слева от меня сидел литературный критик: несчастное создание, давно уже не понимающее, чем он занимается. Мужчина рассказывал, какой классный фильм «Хранители». Он, между прочим, снят по комиксу Алана Мура Watchmen . Хотя правильные ребята вряд ли станут называть эпос Мура комиксом. Скорее уж они употребят выражение «графический роман».

Критик вздыхал, тянул руку за еще одним маринованным огурчиком и говорил, что в составленном недавно списке «Сто главных книг всех времен» комикс Мура занял 27-ю позицию. Льва Толстого не опередил, но вот, например, Пушкина и древнегреческого Аристофана — запросто. Я чокался с ним краем бокала и думал, что все эти списки, все эти гигантские тиражи (вроде бы гигантские, хотя на самом деле не такие уж и гигантские), все эти бесконечные интервью с писателями в глянцевой прессе маскируют тот прискорбный для издателей факт, что время литературы давно в прошлом. Эти люди привыкли считать себя сливками общества и вообще кастой избранных. Но вот корону с полысевшей головы пора стаскивать.

Любое явление проходит в своем развитии несколько фаз. Едва родившись, оно выглядит забавным и резвым, будто щенок. Именно таковы были первые журналы Даниеля Дэфо или Александра Пушкина. Потом явление набирает силу и вздымается к небесам, будто всесметающее цунами. Именно так выглядела литература за мгновение до изобретения кино. А в конце оно распадается на кучу агонизирующих, самодостаточных, нигде не пересекающихся между собой мирков, которые и доживают свой век, никому на свете не интересные. К началу нынешнего столетия индустрия производства романов вступила именно в эту фазу.

Справа сидел владелец крупнейшей в Петербурге книготорговой сети. Лысоватый, круглолицый, он жаловался мне, что в его главном магазине целых шестнадцать залов, но семьдесят процентов посетителей никогда в жизни не заходят дальше первого. С ним я чокался тоже, а про себя думал, что отлично понимаю этих покупателей. Люди привыкли считать, будто литература — это одно большое поле и, заходя в магазин, просто теряются: а кого во всем этом изобилии нужно читать в первую очередь? Чем жаловаться (думал я), лучше бы этот парень объяснял своим покупателям, что никакой единой литературы давно не существует, а есть много нигде не пересекающихся между собой агонизирующих литератур.

Вот детектив: гигантский мир со своими авторитетами и правилами игры. Вот фантастика: куча премий, тысячи имен, миллиарды страниц текстов. Вот «серьезка», рассчитанная не на читателей, а на получение премий: хочешь британского «Букера» — пиши о странных снах какого-нибудь вымирающего народа, хочешь Нобеля — критикуй собственное тоталитарное правительство, хочешь русского «Букера» — пей водку с теми, кто его раздает. Невозможно представить себе зал, в котором все эти книжки стояли бы вперемешку. Уж скорее для каждого из этих миров нужен отдельный книжный магазин.

В Европе и США это, кстати, хорошо понимают. Пусть сама литература давным-давно мертва, но это вовсе не значит, будто на том, что от нее осталось, нельзя нажить денег. Просто для этого нужно соблюдать несколько несложных правил. Французский учебник писательского мастерства, изданный в серии «Ремесло писателя для чайников», начинается со слов: