Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Стоит сразу предупредить читателя, что, несмотря на красноречие, свойственное возрасту, в каком пребывали Ливре и его знакомые, остроумные беседы редко украшали эти собрания по средам. Изящные разговоры в изящной атмосфере вы найдете разве что в больших, прохладных галереях Лувра или в уютных комнатках отеля «Рамбуйе». Если бы Вольтер шел по улице, где располагался «Глобус», он бы спокойно прошествовал мимо, не подозревая, что там идет собрание. Тем не менее Ливре тщеславно позаимствовал почетный титул, каким однажды Галиани [68]одарил Гольбаха, [69]и назвал себя le maitre d'hôtel de la philosophie. [70]Толпу постоянно сменяющих друг друга полицейских, деловых партнеров, клиентов, типографщиков и писак он снабжал разбавленным водой вином и разбавленными мыслями.

Ливре сказал Клоду, что при малейшей необходимости его будут звать. А если его позвали, то он должен немедленно войти. Клод прождал всю ночь, сидя на стуле за дверями читального зала, ведя молчаливый разговор с головой барана – набалдашником трости.

– Кто мой хозяин? – спросил Клод. Голова барана слушала, как юноша сам отвечает на свой вопрос: – Ливре – человек с обширными знаниями, но ему негде их применить.

Продавец книг мог улыбаться, однако улыбались только его губы, а все остальное лицо оставалось недвижимым. Он никогда не смеялся. Как там говорил аббат? «Скажи мне, что человек никогда не смеется, и я скажу тебе, что он дурак!» Клод был уверен, что Ливре отвечал взаимностью на взаимность, хотя делал он это всегда с легким пренебрежением. Его ум проявлялся в моменты опасности. У Ливре имелся ответ на любой вопрос, а аббат, наоборот, был человеком тысячи вопросов. Такое уподобление навело Клода на мысль, что Ливре вовсе не доволен своей работой по сравнению с аббатом. Но чем занимался Оже?! Ливре по крайней мере делал что-то определенное. Под его руководством Клод мог стать Идеальным Торговцем. А что предлагал аббат? Соучастие в преступлении. Мысли Клода вернулись к продаже инструментов. Он все смотрел на баранью голову.

Только поздно ночью Ливре открыл двери и отпустил ученика.

– Осталась одна заметка! – сказал продавец книг и вручил Клоду кусочек бумаги и книгу «Парижские тайны».

Когда Клод и извозчик встретились вновь, они приветствовали друг друга громкими возгласами, старомодными похлопываниями по плечу и объятиями, делавшими их похожими на парней с гомосексуалистской картины Годена «Искусство борьбы». Они радовались встрече, но были измучены и истощены, особенно Поль. В тринадцати лигах от города у «Люсиль» сломалась задняя ось, произошло это на участке дороги, печально известном благодаря частым нападениям разбойников. Чинить коляску пришлось в спешке, и до города Поль доехал, только приложив большие усилия. Извозчик утешился тем, что нашел среди багажа неотмеченный груз – щедрый подарок из Бургундии, который Дом намеревался распить, как сказал он Клоду, «сам знаешь где». К ним присоединился Плюмо. Журналист, как и извозчик, с нетерпением ожидал рассказа Клода о первых неделях, проведенных в «Глобусе».

В ту ночь мадам В. постаралась на славу. Она пришла на птичий рынок перед самым его закрытием и поймала торговца как раз после того, как он выжал непереваренное зерно из птичьих внутренностей. Вернувшись на кухню, она сварила чудный соус из бордо, дикого чеснока, мускатного ореха и перца, все это придавало неповторимый тонкий аромат вальдшнепам – их она и подала на стол.

Короче говоря, в ее заведении теперь царила приятная атмосфера, созданная хорошей едой, хорошим вином и компанией близких друзей. После множества тычков и нескольких кружек бургундского Клод начал развлекать своих товарищей описанием своего ученичества в «Глобусе». Хотя он рассказывал и о самой работе, и о клиентах, большая часть времени у него ушла на описание учителя, его смешной манеры хрюкать и урчать, есть и прочищать горло. Все собравшиеся хохотали над такими пошлостями, что подвигло Клода продолжить разоблачение.

– Никак не могу забыть одну сцену, – сказал он, – когда я застал его в сгорбленном положении над сборником «Парижских тайн». Нет, не сгорбленным. Он расстегнул штаны и сидел над ними на корточках! Сначала я не мог понять, что происходит, пока не пригляделся. Книги оказались вовсе не книгами! Это были обложки, склеенные вместе, без страниц, и они служили ему унитазом! Что еще хуже, он подтирается порванными и скомканными страницами!