Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Челюсть продолжала двигаться.

– Наши интересы, – поправил его аббат. Он управлял движением губ на стене из дыма согласно тому, как двигались губы собеседников.

– Да, – продолжил Клод. – Круг наших интересов столь же широк, как испанский невод. И все же мне необходимо укрепить свои интересы. И мне так необходимо… мне необходимо… движение.

И киномеханик, и зритель упорно смотрели на раскрывающиеся губы, которые напоминали им оракула или предсказателя.

– Ты хочешь путешествовать? Я часто предлагал тебе съездить в Базель, посмотреть на коллекцию Боэна. Или в Л ион. Нам нужно отвезти туда множество заказов.

– Да, было бы неплохо.

– Тогда ты поедешь.

– Спасибо, конечно, хотя это не совсем то, что я подразумеваю под движением.

– Да? – Аббат приподнял одну из пышных бровей.

– Я хочу заниматься часами. Их ходом, то есть механизмами. Я знаю, мы уже говорили об этом раньше, и вы объяснили мне, что нам сейчас невыгодно заниматься механикой… Но я долго думал и понял, как можно совместить приятное с полезным, мой новый интерес и эмалирование.

– Объясни.

– Несмотря на то что я довольно опытный эмалировщик, я получил гораздо больше удовольствия, починив часы моего отца. Поэтому хочу объединить эти занятия. То есть добавить к механическому движению картинки, которые я рисую.

– Ты говоришь о том, чтобы сделать корпус из движущихся деталей? – Аббат покачал головой. – Это очень трудно. Я потратил уйму времени, пытаясь совершить это.

– Возможно, потому это так привлекает меня. Я уверен, у нас все получится, и счетовод тоже будет доволен. Такая работа принесет неплохую прибыль.

Тактика Клода оказалась верной. Аббат захотел ему содействовать и забыл о финансовых проблемах. И все-таки Оже еще сомневался:

– Проблема в том, что я не хочу, чтобы кто-нибудь входил в часовню. А работать ты сможешь только там. Видишь ли, я провожу исследования. И не хочу, чтобы кто-нибудь видел их. По крайней мере пока. Но я подумаю над твоим предложением. Возможно, я смогу скрыть работу за ширмами.

Работу? Клод сомневался, что таинственная мадам Дюбуа назвала бы это так.

Аббат так и не успел вынести окончательного решения по поводу дальнейших действий – Кляйнхофф закричал, что сестра Констанция, совесть всей деревни, явилась в поместье.

– Монашка у ворот, – грубо сказал Кляйнхофф. Не менее грубо через несколько минут в библиотеку ворвалась монахиня, шлепая сандалиями по бетонному полу.

Увидев ее, Клод покраснел. Он никак не мог смотреть на Констанцию, не представляя ее совершенно голой в компании прелата-извращенца, на котором ничего нет, кроме высокого головного убора. Правда, сейчас сестра выглядела как обычно: коричневая мантия и яростное выражение лица. Она принесла с собой cahier и, не теряя времени, сразу начала жаловаться.

Аббат прервал ее:

– У меня нет на это времени. Я думаю о душевном спокойствии своего ученика. Приберегите жалобы для следующего дня собрания.

– Богохульник! Я знаю, что твой ученик не получает религиозного воспитания. Когда он последний раз был в церкви?

– О, любопытно! Мы как раз говорили о его визите в часовню!

– Вы не ответили на мой вопрос. Я знаю, что он не видел отца Гамо с тех самых пор, как пришел сюда.

– Возможно, я слегка отстал от жизни. – Аббат замолчал на несколько минут, потом посмотрел на сестру с таким выражением, будто на него снизошло провидение или его тронула сила, стоящая выше человеческой природы. – Могу заверить, завтра он весь день проведет в часовне, согнувшись над алтарем. Надеюсь, вас устроит такое проявление любви к Всемогущему?

Сестра Констанция посмотрела на аббата и Клода с явным подозрением.

Мальчик подумал, что это лишь отговорка, попытка избавиться от незваной гостьи. Однако, когда сестра ушла, аббат повернулся к Клоду и сказал:

– Ну что ж, я открою тебе комнату. Свою работу помещу в другое место и буду помогать тебе так, как только смогу. Хотя ты должен знать, что мои навыки уже не те. – Он подумал с минуту. – Ты знаешь, я ведь отступник. Впрочем, все равно я считаю, что визит сестры Констанции – не что иное, как божественное вмешательство. Готовься к завтрашнему дню, Клод. Ты встретишься лицом к лицу с гнетом желаний и обязательств, налагаемых твоей новой страстью.

Аббат подвел Клода к дверям, которые были причиной таких долгих и тяжелых раздумий. «Врата рая, врата боли…» – все время напевала Катрин с того самого разговора за кучей бобов. Клод не успел толком к ним присмотреться, как аббат сказал: