Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Клод схватил стоящую рядом кружку и сделал большой глоток, но не потому, что хотел напиться. Просто подобной реакции от него ожидали все. Пьеро нашел юношу через несколько часов в состоянии, близком к ступору. Венецианец попытался вытащить друга из таверны, когда путь им преградили. Даже приняв на грудь порядочное количество дурного вина, Клод смог узнать старика с кустистыми бровями. Тот вяло улыбнулся и чихнул. Юноша же не успел ничего сказать – он потерял сознание.

Клод проснулся, завернутый с головой в одеяло. Он обнаружил, что страдает таким же похмельным синдромом, как и после горячей ночи в объятиях проститутки-сказочницы. Тошноту усугубляло то, что Клод даже не подозревал, в чьей постели он спит. Юноша не стал убирать с головы одеяло. Оградившись от окружающего мира матерчатой стеной, Клод согревал замкнутое пространство собственным едким дыханием. Он не знал, где находится, а потому играл сам с собой в игру на угадывание, пытаясь составить некое впечатление о стене рядом с ним, о комнате и об окружающем мире в целом. И тут вдруг Клод вспомнил все: пожар, пьянку в «Рыжем псе», себя набравшегося, появившегося в таверне Пьеро… Кроме того, он припомнил и один очень характерный чих.

Клод сжал свои яички. Он попытался забыть о горе, о потере семьи – и не смог. Сняв простыни с головы, Клод понял, что лежит на тюфяке в поместье, в интеллектуальной domus [92]его юности и резиденции Жана-Батиста-Пьера-Роберта Оже, аббата, кавалера королевского ордена Слонов, графа Турнейского. Первой реакцией на увиденное стала мысль: «Я вернулся в дом, где живет убийца».

Он соскочил с тюфяка. Пьеро спал в стоящей рядом кровати. Было так холодно, что Клод мог видеть дыхание друга. Завернувшись в простыни, юноша подошел к окну, распахнул ставни и посмотрел на внутренний двор. Как он и предсказывал, за ночь выпал снег. И это была не какая-нибудь преждевременная буря, а первая из жестоких ледяных атак – зима вступала в свои права. Клод покосился на прикрученный к оконной раме термометр: ртутный столбик опустился до четырех градусов ниже нуля. Тут его будто хватил удар – земля замерзла, следовательно, мать и сестер нельзя похоронить. Могильщику из похоронного бюро понадобится горное оборудование и цевочное колесо, чтобы пробиться сквозь лед, а так как эти приспособления нельзя доставить на кладбище, всему населению Турне придется ждать оттепели. Только тогда они смогут похоронить близких.

Покинув спальню, Клод пробирался по поместью, стараясь ни с кем не встречаться. Он держался подальше от кухни и часовни, в итоге выйдя к кладовым. Полки опустели, на них не было даже бутылочек с красками. Юноша добрался до лаборатории и закрыл глаза. Еще одна детская игра: попытаться вспомнить расположение предметов в комнате и все, что с ними связано, – так учил его аббат. Как это было давно! Когда Клод открыл глаза, его поразило, насколько заброшенным оказалось помещение. Большинство изощренных инструментов для исследований – микроскоп, например, и пневматический насос – отсутствовали вообще. Даже пыль вокруг, как заметил Клод, отличалась от пыли, которую он помнил. Она была знаком заброшенности, а не просто невнимательности. Будто хаос, царивший некогда в поместье, состарился и устал. В библиотеке нетронутые пирамиды книг покрылись паутиной.

Клод вышел на улицу. Он осмотрел громоотвод – тот заржавел и потерял самую главную деталь – проводник. Далее юноша направился к голубятне. Там господствовало молчание, и только две полевки ежились от холода на полу. Клод взобрался по спиральной лестнице, прекрасно дополняющей интерьер поместья, и вспомнил, как они с аббатом искали селитру. Затем он двинулся к башне. Клод поднялся в комнатку и посмотрел в узкое окошко сначала на заброшенный грушевый сад, затем на деревню, посреди которой тянулась черная полоса – след, оставленный пожаром. Он взялся за шпингалет на ставенке и подергал его туда-сюда. И вновь на него нахлынули воспоминания. Клод вспомнил детство, учебу и ужасное происшествие в часовне, вспомнил он и то, как покинул дом, куда теперь вернулся.

Наконец он окончательно замерз и отправился на поиски огня. Клод спустился по лестнице, пересек внутренний двор и пошел к главной постройке. Примерно на полпути к библиотеке он услышал знакомый чих.

Из-за угла неожиданно выскочил аббат и поприветствовал бывшего ученика. В последующие минуты нелепого молчания Клод осматривал Оже с внимательностью, присущей художникам. Брови старика, ранее кустистые и мягкие, теперь торчали в стороны, как рога. Волосы появились и на переносице, где растрескавшиеся, помутневшие очки словно нашли вечный приют. За их стеклами глаза, некогда горевшие голубым, совсем помутнели. Волосы на голове графа стали белее снега.