Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Когда коляска повернула к Турне, Клод почувствовал себя относительно спокойно. Монотонный ход колес очистил его голову от мыслей. Только случайное мычание «Му-му» нарушало тоскливую тишину. Правда, когда экипаж остановился, чтобы дать взятку инспекторам (или чтобы покормить лошадей), Клод разнервничался. Он заметил, как его ноги подкашиваются, в паху чешется, а на шее высыпали прыщики. Страх смерти кружил над ним, подобно надоедливой мухе. Сменив коляску на тележку, а тележку – на еще менее надежный вид транспорта – хрупкую двуколку, Клод и Пьеро наконец прибыли в Турне.

Солнце опускалось за горизонт, хотя светило ярко. Был один из тех уже не осенних и все-таки еще не зимних дней, когда лишь дубы никак не хотят расставаться с листвой, а остальные деревья стоят оголенные. Сидя в двуколке, Клод рассказывал Пьеро о долгих прогулках с отцом и матерью, которые позже превратились в прогулки с одной только матерью. Он указал на горные зубцы, поднимающиеся далеко вдали. Когда Клод почувствовал, как морозный воздух обжигает его ноздри, он произнес:

– Подозреваю, скоро пойдет снег.

Первый признак того, насколько силен был пожар, показался за лигу от Турне. К деревне направлялись тележки с запасами репы, хлеба и сыра. Клод встретился взглядом с вдовой Верли, ухаживающей за своими старыми, почти Древними коровами. Она узнала юношу, улыбнулась и помахала ему, он помахал в ответ. Тут улыбка сползла с ее лица, вдова помрачнела и сдержанно перекрестилась, направляясь к коровам. Голэ, один из тех братьев, что вечно чинили забор, снял шляпу и поклонился. Женщина, собирающая шишки, пробормотала что-то и отвернулась. Почувствовав их уныние, Пьеро перевел взгляд на двух кружащих в небе воронов.

Коляска повернула, и Клод теперь мог увидеть, насколько опустошены были земли. Стихия пронеслась по всей деревне, особенно разбушевавшись на окраинах. Дом Пейджей пострадал больше остальных. Он прогорел почти полностью, и один остов торчал из земли, подобно выброшенному на берег кораблю или скелету разлагающегося животного. Запах горелого дерева до сих пор витал в воздухе. Дойдя до того, что когда-то было парадным входом, Клод остановился. Ему не пришлось заходить внутрь, чтобы понять – в доме никто не живет. Он оставил Пьеро и перешел через дорогу, чтобы узнать, что произошло. Женщина, с которой Клод не был знаком, сказала:

– Ты найдешь Пейджей в церкви. Они все теперь с отцом Гамо.

Клод побежал. Его мама, говорил он себе, наверное, договаривается со священником о ремонте дома. Впрочем, обманчивые надежды рухнули быстро. Еще до того, как ступил на порог церкви, он все понял.

Клод прошел под гирляндами – белыми перчатками и лентами, сплетающимися в розы. Такие вешали, чтобы отдать дань уважения погибшим девственницам. Юноша поискал взглядом мать и сестер. Их не было среди скорбящих.

Шесть гробов выстроились под сводчатым потолком. Клод протиснулся к ним, не слыша тихих соболезнований. Он уставился на первый гроб и увидел в нем Рут, лысую кружевницу. Она выглядела странно умиротворенной, хотя в суматохе после пожара ее парик потеряли. Как бы напоминая, какой смертью она погибла, ее брови не были подведены обожженной пробкой. В следующем гробу лежала Тереза, та женщина, что готовила в «Рыжем псе» и спала с хозяином таверны. В ее посеревших руках скорчился ребенок. «Племянница», – услышал Клод чей-то шепот. Семья не смогла извлечь трупик из объятий Терезы, и их решили похоронить вместе, так же, как и нашли. Клод быстро прошел мимо следующего гроба, так как не узнал лежащего в нем. Его страхи подтвердились, когда он переместился на другую сторону апсиды. Мать, Евангелина и Фиделита – все лежали там. Младшая сестра покоилась в резном гробу, который показался Клоду странно знакомым. Остальные лежали в простых дощатых коробках.

Пьеро ничего не стал говорить Клоду, зная, что тот не захочет делиться своим горем.

Юношу окружали люди, которых он знал, но одному Богу известно, как тяжело ему было отвечать им. Он закрыл глаза, сжал руки в кулаки и разразился неразборчивой горькой молитвой.

Клод снял покрывало с лица матери и дотронулся до ее щек. Они были испещрены раздутыми венами, подобно листку лимонного дерева. Языки пламени оставили волдыри на ушах и опалили волосы. Клода смутили порезы на правой ступне мадам Пейдж. Пьеро сказал, что сделает все возможное, чтобы скрыть отметины пожара перед тем, как тела будут погребены. Клод его не слышал.