Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

Извозчик и журналист сделали все, что могли, чтобы поддержать своего несчастного товарища. Так как один из них грешил любовью к еде, а другой – к женщинам, они немного поспорили, какой из этих смертных грехов лучше облегчит боль. Извозчик предложил пройтись по кабакам на окраине города, где у него были хорошие знакомые в нескольких тавернах, предлагающих вкусную еду и достойное, не облагаемое пошлинами вино. Плюмо посоветовал отправиться на поиски любовных приключений, которые бы помогли утешиться их оскорбленному другу. В битве между чревоугодием и похотью победило чревоугодие – по крайней мере на первых порах.

Извозчик впряг в «Люсиль» старую клячу и повез друзей в «Рояль Драм», винный магазин за городом. «Рояль Драм» славился на всю округу безвкусными картинами на стенах и помятыми пивными кружками, которые за небольшую плату наполнялись отнюдь не самым плохим вином.

Когда Поль Дом и Плюмо вошли, они тут же стали проявлять всяческий интерес к происходящему в магазине, как обычно это делают искатели дешевой выпивки. Затем Клод и журналист устроились в темном углу, в то время как извозчик решил воспользоваться уже проверенным способом. Подтянув штаны и позвав хозяина, он зачитал ему закон, запрещающий продавать осадок от домашнего вина (разрешается только делать из него уксус). Владелец магазина на удочку не клюнул.

– И не пытайся обвинить меня в том, что пробки в бочках не те, или мерные чашки липовые, или что в глинтвейне содержатся запрещенные специи!!! Я все твои уловки знаю!

Хозяин пригрозил, что не будет их обслуживать, и извозчику пришлось мирно расплатиться за вино и вернуться к друзьям.

Клод подробно рассказал историю своего разрыва с любовницей. Друзья уставились на кружки, перед тем как залпом их осушить и заказать еще по одной. Извозчик не переставал нахваливать Клода, в то время как журналист бесчестил Александру. Получившаяся смесь не внушала доверия, а тем более не помогла юноше утешиться.

Извозчик поднялся со стула и заказал карбонад.

– Давай отведай свининки! Вспомним наш первый ужин в «Свинье на вертеле»!

– У меня нет аппетита, – кротко ответил Клод.

– Друг, она тебя недостойна! Ты слишком хорош для нее! Она страдает хроническим расстройством нервов! Если бы мне подвернулся случай, я бы ее как следует проучил – окунул бы несколько раз в воду, и дело с концом! Я говорю не о том старом морском наказании, когда проституток заставляют идти по толстой доске над водой. Это было бы слишком просто! Нет, я бы заткнул ей рот и привязал цепями к борту лодки! – Журналист показал, что случилось бы дальше. – После нескольких таких нырков она бы точно раскаялась.

– Ну, наш друг придумал бы пытку и помудреней! – сказал извозчик, когда вернулся за столик.

Однако Клод отказался порадовать друзей механическими усовершенствованиями пытки Плюмо.

– Какой смысл придумывать какие-то новые приспособления, если от старых никакого толку? К тому же у меня больше нет ни времени, ни денег, чтобы продолжать изобретать что-либо. Я возвращаюсь к работе в «Глобусе».

– Ты это брось! – сказал извозчик. – С твоими-то талантами! Да люди тебе сами платить будут за изобретения! Забудь о магазине, преследуй цели, о которых ты говорил на лекции.

– Извозчик прав! – согласился журналист. – Богатенькие с удовольствием раскошелятся на твои приспособления, если не почувствуют какого-нибудь подвоха.

– Я никогда раньше этим не занимался. И как, по-вашему, мне бросить «Глобус»?

– Если хочешь уйти оттуда, сделай так, чтобы Ливре тоже этого захотел. Иначе, друг мой, тебе придется всю жизнь пахать на этого скупердяя, грубияна и ворчуна!

Извозчик икнул и закатил глаза.

– Плюмо, дружище! Да тебе за каждое слово надо золотой давать!!!

Трое гуляк теперь вели себя более раскованно. Журналист запел песню собственного сочинения. Она касалась мужа мадам Хугон. Полный текст не сохранился, но заканчивалась песенка так:

Извозчик заржал над каламбуром. Вскоре к гулякам присоединились и другие посетители «Рояль Драм», и теперь целый хор голосов завывал то, что позже будет названо «Балладой импотента». Попойка продолжалась, певцы пили, и пьющие пели до тех пор, пока все посетители не стали выстукивать пивными кружками ритм гимна освобождения от горя, которого так жаждал Клод. Он уставился на бутылки за стойкой. Стекло и фаянс расплывались перед глазами и претерпевали некоторые изменения. Хозяин превратился в толстую, говорливую бутылку бренди, а извозчик – в огромную оплетенную бутыль столового вина. От таких метаморфоз Клоду стало не по себе.