Александр Кукушкин - Alma Matrix или Служение игумена Траяна

– Оно ему надо? – с сомнением произнес Настоящий.

– Разумеется, глупец. Потому что это очень престижно, прочитать лекцию в Московской духовной Академии. Но нас интересуют не его мотивация и цели, а наши собственные. Смотри, какое дело. Его фактически позвали студенты, студенты организуют ему встречу, экскурсию, студенты на лекцию придут, пофотографируются вместе, потом обед какой-то, подарки на память ему подарят, и он уедет. А потом студенты, то есть мы…

– То есть ты.

– То есть я, верно. Потом я попрошу у него денег, понял? А он даст, потому что православный, добрый и ему понравилось у нас. И, вообще, давать деньги семинаристам правильно. Но только денег он даст не Академии, а нам, студенческому Совету. А на деньги мы построим себе спортивный зал… Как тебе план? – Голот вопросительно смотрел на товарища.

– Ага. Только я не уловил, в чем заключается моя роль.

– Роль твоя огромна и важность ее не возможно переоценить. Ты подумай, какое самое слабое место во всей этой истории? – Настоящему не хотелось думать и он пожал плечами. Голот продолжил: – Самым слабым местом являются наши студенты, которым на все наплевать и которых я не могу контролировать. А ведь именно к студентам приедет Михалков, разумеешь? От общения с ними у него сформируется главное впечатление, и исходя из него он даст или не даст денег на спортзал. Короче, – Голот протянул обе руки перед собой и двумя указательными пальцами ткнул в Настоящего, – ты сделаешь так, чтобы Михалкову понравились семинаристы, сидящие в зале на его выступлении.

«Ты хочешь, – оживился Настоящий, – чтобы я…» – «Да!» – «Чтобы я срежиссировал?..» – «Да». – «Чтобы я… срежиссировал наше общение с режиссером?» – «Да». – «Чтобы были правильные вопросы?» – «Да». – «Чтобы люди к микрофону выходили уже подготовленными?» – «Да». – «Да?» – «О, да!» – «Ха!» – «О том и речь, отец!» – «Супер, слушай!»

– Вопросы должны быть разными, обо всем, чтобы он понял, что студенты в курсе его творчества и планов, чтобы понял, что они умные, что…

– Ясно, – перебил Настоящий с горящими глазами, – о политике, о Голливуде, о его семье, о патриотизме, о православии, да-да-да, это нужно сделать. Точно! Разными почерками на листочках написать, потом слать их из зала. Несколько человек к микрофону. Легко, запросто. Сделаю! Когда он будет?

– Семнадцатого. Но только, Саш, чтобы без всяких приколов, ладно? Серьезное дело все-таки.

– Не боись, прорвемся. – Настоящий закрыл Библию и встал из-за стола. – Пойду Гайду найду.

– Вот этого я и боюсь, – Голот скорчил гримасу непонятного свойства, – не заигрывайтесь, хорошо?..

Семнадцатого числа после обеда Анатолий Голот зашел в набитый до отказа актовый зал. Навстречу ему со своих кресел стали подниматься люди, пока все в зале не оказались на ногах. Все смотрели на Анатолия. А он смотрел на них. Он не спеша подошел к столику с микрофоном, взял его в правую руку и медленно поднес ко рту. Зал затих.

– Отцы, братья и сестры. Дамы и господа! Как президент студенческого Совета рад представить вам нашего гостя… – Анатолий сделал паузу и бросил взгляд на дверь. – Никита Михалков!

Зал зааплодировал.

Встреча удалась на славу. Никита Сергеевич фонтанировал шутками, острил, рассказывал истории из своей жизни, о своей семье, о кино. Его завалили вопросами из зала, у микрофона стояла очередь желающих пообщаться напрямую, аудитория ходила ходуном, случайно бросив взгляд на телефон, Анатолий заметил, что уже прошло два с половиной часа. Михалкова не хотели отпускать, он не хотел уходить и был доволен. Все были довольны, даже отец Траян, сидевший в первом ряду, улыбался, но больше всех был доволен Анатолий Голот. Всё шло по его плану…

Гордые собой Гайда и Настоящий сидели в комнате Студсовета, закинув ноги на стол, и ждали Голота, чтобы насладиться его похвалами. Вряд ли даже он со своим максимализмом ожидал подобного успеха от их работы. Дверь открылась, они повернули головы и увидели на пороге Макса Задубицкого с бутылкой шампанского.

– Моцарт – великий композитор! – сказал Макс и вошел.

– Тебе понравилось? – лениво спросил Гайда.

– Мне? Да ничего так. Больше всего понравилось про Моцарта, – Макс налил шампанское по бокалам, и поднял тост. – За Моцарта!

– Чего ты так к Моцарту привязался? Конечно, он должен был ответить, что это его любимый композитор, ведь предыдущий вопрос был о «Сибирском цирюльнике», где этого Моцарта просто куча. Или ты думал, он скажет, что Бах?