Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Без всякого сомнения, Наверху все видели и уже знали о моем поступке. За попытку прикоснуться к Святая святых – Творчеству – меня могли наказать и даже обвинить в желании сравняться с Всевышним. Но мне в тот момент было все равно, я ничего не боялся. За одну ночь созидания я готов был платить долгими веками скучной канцелярской работы. Теперь я точно знал, чего именно хочу и к чему буду стремиться. Я открыл в себе неведомую раньше жажду – жажду сочинительства. Я понял: мои робкие попытки разнообразить судьбу Эльзы были не чем иным, как стремлением творить, созидать.

Мои утренние размышления прервал ангел-хранитель поэта. Он появился как раз в тот момент, когда я решал, куда положить свое перо – подарок спящему подопечному за мое прозрение.

– О, так ты здесь? – изумился он, как будто могло быть иначе.

– Конечно же, я здесь. Заменяю тебя. Ты ведь, говорят, немножко увлекся…

– Ой, увлекся, тоже скажешь! – обиделся мой коллега. – Обычное дело – взять свою долю вина. В том монастыре на севере Италии, куда я иногда наведываюсь, к этому уже привыкли. Монахи, заглядывая в сосуд, так и говорят: «Ну вот, слава Всевышнему, поубавилось зелья. Значит, ангелы уже побывали и, по всему видать, остались довольны, раз забрали свою долю». В последний раз они, правда, немного удивились, увидев, как мало осталось вина… Быть может, ты и прав, я действительно слишком увлекаюсь… – задумался вдруг он. – А с другой стороны, что я могу поделать? Ты же сам видишь, – он указал крылом на спящего поэта, – какое мне сокровище досталось! Знаешь, как я от него устал?

Негоже нам, ангелам, испытывать такие чувства, но в тот момент я действительно разозлился на своего собрата.

– Как от него можно устать? – только и смог выдохнуть я. – Ведь ты охраняешь великого поэта!

Коллега только усмехнулся в ответ.

– Ты не представляешь, сколько с ним хлопот. Да, стихи он пишет неплохие, этого не отнять. Но зато характер у него ох и трудный! За пятьдесят уже, а все никак не угомонится. Со всеми перессорился, с родными судится, на бывших друзей эпиграммы пишет… А эти его постоянные столкновения с вышестоящими! То его выгнали из театра, для которого он пьесы сочинял, то он впал в немилость у главнокомандующего… Раньше за него государыня императрица заступалась, а теперь и она на него осерчала. Почти всю свою жизнь мой подопечный на кого-нибудь обижен и сам постоянно кого-то обижает. Признаться, – он зачем-то оглянулся, покосился на спящего подопечного и понизил голос до шепота, – я даже его немного боюсь.

– Ты? Боишься? – я был удивлен. Никогда не слышал, чтобы ангелы опасались тех, кого охраняют.

– Да. В гневе он страшен и просто не владеет собой. Это чудо, что он еще никого не убил. Мне кажется… – Мой собеседник сделал паузу, снова оглянулся по сторонам и доверительно шепнул мне на ухо: – Он и на Всевышнего гневается.

– Да ну, ты преувеличиваешь, – неуверенно возразил я.

– Ничуть. Раз всё и все в этом мире вызывают у него ярость, стало быть, он гневается и на того, кто этот мир создал.

Оспорить его слова было сложно. Однако я попробовал.

– Но ведь он талантливый сочинитель, и ему многое можно за это простить, – заступился я за спящего.

– Ну, не знаю, – пожал плечами коллега. – Я бы, пожалуй, лучше охранял бы какого-нибудь монаха в монастыре или даже простого послушника. Они там все Создателя славят. – Его глаза потеплели, точно он вспомнил нечто очень приятное, и я сразу догадался, что именно.

– Так чего же ты боишься? – спросил я.

– А вдруг мне Наверху попадет за то, что мой подопечный был неверующим? – так же очень тихо и осторожно поделился коллега.

Но меня, признаться, эта тема совершенно не занимала, меня волновало совсем иное.

– Можно спросить тебя кое о чем? – поинтересовался я, с трудом сдерживая волнение.

– Пожалуйста.

– Скажи… – удивительно, но мне трудно было подобрать слова. Такое происходило со мной впервые. – Ты ведь каждый день присутствуешь при том, как он творит… Сочиняет, создает свои стихи…

– Ну да, – равнодушно кивнул коллега. – И что?

– Что ты чувствуешь при этом? Помогаешь ли ему как-то? Не было ли у тебя когда-нибудь желания самому придумать несколько строк и внушить поэту, что это его собственные мысли? – Вопросы сыпались из меня, как созревшие горошины из лопнувшего стручка.

Взгляд коллеги выражал полное недоумение и растерянность. Он явно не понимал, чего я от него хочу.

– Да ничего особенного я не чувствую… – проговорил он после некоторой паузы. – Ну пишет – и пишет. Я-то тут при чем?