Салман Рушди - Клоун Шалимар

Соблазнение Бунньи Каул Номан — или, если быть более точным, соблазнение ею Макса — заняло время. Организовать свидание американского посла с замужней кашмирской танцовщицей оказалось нелегким делом даже для такого изобретательного человека, как Эдгар Вуд. По окончании праздничного концерта в охотничьем доме Вуд от лица американского посла объявил, что господин Офалс желает лично поблагодарить участников великолепного представления, и они собрались — поэты, певцы, музыканты, танцоры и повара. Макс в сопровождении переводчика переходил от одного гостя к другому. Его искренний интерес и внимание покорили и растрогали всех. В какой-то момент он как бы случайно — словно не ради этого и было задумано все действо — повернулся к Бунньи и поздравил ее с блестящим исполнением.

— У вас настоящий талант, вам следует его развивать, — сказал он.

Переводчик передал ей слова Макса. Бунньи слушала его, скромно потупившись, но при этом ощутила на щеке легкий холодок — словно от чуть приоткрывшейся наружу двери. «Терпение, — сказала она себе. — Сложи руки на коленях, сиди и жди; чему быть, того не миновать».

— Спросите, как ее зовут, — велел он переводчику.

— Бунньи, — ответил тот. — Она говорит, что это ее любимое имя, как бы это лучше сказать… это имя, которое она сама себе выбрала. Вообще-то ее зовут Бхуми, что значит «земля», но для друзей она Бунньи — так люди Кашмира называют свое любимое дерево — чинару.

— Понятно, — протянул Макс. — Значит, одно имя для посторонних, другое — для друзей. Спросите эту Бхуми — землю — или Бунньи — любимое дерево, — чего бы она для себя хотела как танцовщица?

В его тоне не прозвучало никакой личной заинтересованности, ни намека на что-нибудь непристойное. Бунньи ответила столь же осторожно — вежливо, но сдержанно.

— Бунньи говорит, во-первых, что она Бунньи, — перевел сопровождающий, — а во-вторых, она вполне счастлива уже тем, что доставила вам удовольствие своим танцем.

Офалс заметил, как через головы собравшихся с легкой, без малейшей иронии улыбкой на них смотрит Сваран Сингх.

Макс отошел от нее и за весь вечер больше ни разу на нее не взглянул. Правда, он довольно долго беседовал с Абдуллой Номаном, с пристрастием и сочувствием расспрашивая его о материальном положении жителей Долины, и узнал об упадке спроса на народные представления бханд патхер . Он выразил восхищение, причем вполне искреннее, их древним, передающимся из поколения в поколение актерским мастерством. Вскоре Абдулла, как Макс и рассчитывал, проглотил наживку.

— Сэр, этот человек — деревенский старейшина, — стал переводить сопровождающий, — и он говорит, что будет считать величайшей для себя честью, если вы, сэр, когда-нибудь осчастливите Пачхигам своим посещением. Говорит, что почтет за великое счастье представить на ваш суд, если вам это интересно, полный репертуар как с традиционными, так и с новыми, современными пьесами, а также ознакомить вас со сценическими приемами. Они еще и повара высшего класса, сегодня лучшие из них готовят угощение специально по случаю вашего прибытия.

— У господина посла очень напряженная программа, — с деловым видом вмешался в разговор Эдгар Вуд. — В настоящий момент он не может позволить себе…

— Эдгар, Эдгар, — добродушно похлопал по руке своего ретивого помощника Макс. — Как знать — возможно, когда-нибудь и у господина посла найдется свободная минутка!

После столь успешно оттанцованного первого акта Макс Офалс возвратился в Дели, в свое дышащее прохладой плоскодонное палаццо, декорированное в стиле неоформализма и обнесенное резной, украшенной мозаикой стеною из белоснежного камня, — там он теперь обитал постоянно. Он прогуливался возле окаймленного фонтанами бассейна с подсветкой и, как и Бунньи Каул, ждал. Эдгар без лишнего шума организовал ему частные занятия хинди и кашмири. Супруга посла в это время в основном отсутствовала. Она упивалась своей новой ролью «мамы Пегги», или «Пегги-мата», — матери всех осиротевших; она объезжала все сиротские дома, все детские приюты Индии и время от времени слала Максу сообщения: «Все эти ребятишки такие красивые, что меня так и подмывает взять хоть нескольких и привезти к нам домой». Ее успешная кампания по сбору средств в Америке и Европе в пользу индийских детских домов сделала супругов еще более популярными. «Возможно, нам следует считать именно Пегги-мата истинным послом США, а господина Офалса — ее очаровательным и весьма презентабельным помощником», — написали в одной из газетных передовиц. Рядом со статьей была помещена фотография Пегги Офалс вместе с красивым молодым католическим священником отцом Амбруазом в окружении группы улыбающихся девчушек его евангелического приюта для калек и бездомных в Мехраули. Под снимком были процитированы слова отца Амбруаза: «В Калькутте у умирающих на улицах есть Мать Тереза, а у нас здесь для живых есть Мать Пегги».