Салман Рушди - Клоун Шалимар

Сюда следовало отнести еще и налеты на Хардвар (два раза), а также нападение на паломников в Амарнатхе во время традиционного праздника (пять убитых); еще большее количество жертв среди хинду у храма Рагхунатха (Джамму) в результате взрывов, совершенных двумя смертниками; федаины подорвали себя на автобусной остановке в Пунче, в результате чего погиб заместитель полицейского комиссара; три подрыва на военной базе Бангти в Акхнуре (Джамму), результат — восемь убитых, включая бригадного генерала, еще четыре генерала ранены. Правда, успехи индийских карателей тоже следует отметить. Уничтожен известный террорист Беби Че, он же Анис Номан; предотвращена атака смертников на базу внутренних войск в Пунче (убиты двое наемников), удалось предотвратить нападение на резиденцию министра штата (Маулана-Азад-роуд, Сринагар), два террориста убиты. Политики должны понять, что скоро наверняка наступит решительный перелом к лучшему. Обстановка уже стабилизируется. Ежедневно удается уничтожать примерно сотню мятежников и их пособников. Самое главное — воля к победе. Если ради этого понадобится расстрелять пятьдесят тысяч, он, Качхваха, пойдет на это. Пока есть воля к победе и он, генерал Хамирдев Качхваха как ее живое воплощение, враг не будет торжествовать. Значит, это не поражение и победа близка.

Известие о том, что Пачхигам стерт с лица земли, распространилось мгновенно. Молот Кашмира, генерал Качхваха, на примере Пачхигама преподал урок всем, и его тактика железного кулака возымела действие: люди еще больше чем прежде стали бояться оказывать какую-либо помощь боевикам. Немногие уцелевшие после бойни — несколько стариков и ребятишек, пастухов и батраков, которым удалось спрятаться в горном лесу за деревней, — пришли к соседям, в Ширмал. Там их встретили со всем радушием, которое могли позволить себе люди в тяжкое время пустых кошельков и голодных ртов.

О прежних разногласиях между двумя деревнями было позабыто раз и навсегда. Бомбур Ямбарзал и его жена Хасина (она же Харуд) лично озаботились тем, чтобы все беглецы были накормлены и получили крышу над головой. Руины Пачхигама еще дымились.

— Подождем, пока все успокоится, а потом будем думать, как отстроить вам дома, — сказала трясущимся от страха, отчаявшимся пачхигамцам Харуд.

За запертыми дверями своего дома она отхлестала по щекам обоих своих сыновей и предупредила: если они немедля не оборвут все связи с боевиками, то она сама отрежет им носы, пока они будут спать.

— Вы плохо знаете свою мать, если думаете, что я допущу, чтобы Ширмал постигла участь Пачхигама! — прошипела она. — Я старалась сделать из вас людей разумных и практичных. Сейчас вам самое время отплатить мне за это полным послушанием.

Харуд все еще была женщиной мощного телосложения, и парни не стали испытывать судьбу. Пробормотав, что согласны с ней полностью, они выскользнули через задние двери на воздух, чтобы покурить и унять звон в ушах от материнских пощечин. К тому времени в кашмирских деревнях осталось совсем мало молодых парней, возможно и они укрылись потом в Сринагаре, где все еще было относительно спокойно. А может быть, они ушли в подполье вместе с другими бойцами Кашмира или перебрались за линию контроля, а то и просто пересиживали опасность в собственных пустых гробах под землей. Долгое время у Хасины не было никаких вестей от них, но она непоколебимо верила, что сыновья ее живы, — Харуд желала их видеть не под землей, а на земле.

Спустя неделю после бойни в Пачхигаме, к ужасу Хасины, в Ширмал на одном из трех джипов въехал сам стальной мулла Булбул Факх и с ним еще человек двадцать боевиков. Дом Ямбарзала окружили вооруженные люди. Мулла в сопровождении нескольких телохранителей, среди которых был единственный оставшийся в живых сын сарпанча, вошел в дом. Даже Бомбур Ямбарзал, которого преувеличенное мнение о собственной значимости сделало никудышным наблюдателем, заметил разительную перемену в клоуне Шалимаре, о чем поздней ночью он и заговорил, лежа в постели рядом со своей дражайшей половиной:

— От того, что случилось с его семейством, бедняга совсем обезумел, — не удивительно, что у него такой взгляд, будто он готов отсечь голову любому, кто хоть пальцем шевельнет.

Хасина с сомнением покачала головой:

— Так-то оно так, — насчет того, что произошло с его семейством, ты прав, это свежая рана. Я тоже заметила боль в его глазах, однако должна тебе сказать: похоже, что этот взгляд убийцы у него уже давно. Это глаза не столько человека страдающего, сколько человека, привыкшего заставлять страдать других, глаза профессионального убийцы. Одному Всевышнему известно, где он был и чем занимался и почему у него сейчас такое лицо.