Салман Рушди - Клоун Шалимар

В последующие несколько дней она почти совсем утратила чувство реальности: ей стало казаться, что все умерли и в живых осталась она одна. В хижине все было чисто, на полу лежала свежая циновка, — похоже, призрак Назребаддаур знал о ее приходе. В печке разведен огонь, рядом на полу — охапка сухих дров. На огне в котелке, прикрытом алюминиевой тарелкой, булькало варево — рис с горохом и стеблями лотоса. В углу стоял сурахи — глиняный кувшин, полный чистой воды. Крыша из мха прогнила, и сверху капала талая вода. Просыпаясь ночью, она слышала шуршание призрачных шажков, а утром вместо старого на крыше лежал новый слой мха, и капать перестало. «Маедж!» [28] Маедж — обращение к матери ( кашмири ). — вскрикнула она. Значит, мама Пампуш, прозванная Косточкой, вернулась, чтобы позаботиться о своей новоумершей дочери!

Бунньи высунулась за дверь. Ей показалось, что в тени деревьев мелькают чьи-то тени, и сразу же вспомнилось поучение отца. Он говорил о черном медведе- хапут , о леопарде, которого здесь называли сух , о шакале- шал и лисе- потсолов . Все эти звери были опасными хищниками, и, возможно, они собирались напасть на нее, но их вины в этом нет, такова их природа. Лишь человек носит маску. Лишь человек позорит сам себя… «Только тогда, когда ты откажешься ото всего мирского, только тогда, когда перестанешь думать о нуждах плоти…» Вот что говорил ее отец. Тело Бунньи жаждало пищи и много чего еще, да и голова была как не своя, но почему-то страха она не испытывала, — как-то само собой получилось, что она стала считать, будто деревья ее оберегают. Само собой получилось, что, проснувшись, она стала находить свежую воду в сурахи, пищу — у порога, а когда, немного оправившись, отлучалась побродить по лесу, то по возвращении ее ждал котелок с едой на огне. Выходило, что ее почему-то не покинули. «Невозможно перепрыгнуть из рая в ад одним прыжком, — сказала она себе. — Надо же где-то сделать остановку». Мало-помалу разного рода зависимости стали отступать, и мысли уже не путались. И все время ее мать была рядом. Снег сошел, и она добралась до «их» поляны, где все стало расцветать. Она собирала полезный для глаз съедобный крат и шахтар, который в смеси с пшеничной мукой (найденной ею однажды в горшочке у порога) был приятен на вкус и холодил рот; на склоне она отыскала куст кава-дачха (он очищал кровь); ела цветы и плоды вана-патака, или гусиного лапчатника, белые цветочки пастушьей сумки. Она собирала фенхель, голубенький цикорий и одуванчики и чувствовала, что к ней возвращается жизнь. Цветы Кашмира спасли ее. В отцовских садах скоро должен был зацвести миндаль. Пришла весна.

Узнав о связи жены с американцем, клоун Шалимар наточил свой любимый нож и отправился на юг — убивать. К счастью, автобус, в котором он ехал, сломался. Это произошло недалеко от Веринага, под мостом у селения Нижняя Мунда. Там его и настигли откомандированные отцом братья-близнецы Хамид и Махмуд. Он бродил по парковочной площадке, с нетерпением ожидая какой-нибудь попутной машины.

— Решил, что от нас можно сбежать, да, маленький братишка? — во всю глотку заорал Хамид (хвастунишка и забияка, он вообще не умел говорить тихо). — Не пройдет номер! Мы вдвоем сейчас тебе устроим такой даббл-траббл [29] Двойная неприятность ( англ. ). , что долго помнить будешь!

Вокруг них заправлялись горючим армейские машины, и курившие неподалеку солдаты вначале с ленивым любопытством, а затем с интересом иного рода стали посматривать в сторону ссорившихся братьев. Слова «даббл-траббл» их насторожили. Военные нервничали. Два лидера националистов — Эманулла Хан и Макбул Бхатт — создали вооруженную группу под названием «Национальный фронт освобождения Кашмира». Эта группа пересекла линию прекращения огня и с территории, называемой ими «Азад Кашмир», то есть «Свободный Кашмир», проникла в сектор расположения индийских войск с целью проведения диверсий на военных объектах и уничтожения личного состава. Три возбужденных юнца вполне могли оказаться членами этой группы, провоцирующими столкновение. Махмуд Номан, более осторожный, чем его брат, торопливо сказал Шалимару:

— Если эти гады сейчас найдут у тебя, братишка, кинжал, нас всех засадят в тюрягу.

Эта фраза спасла Бунньи жизнь. Шалимар нарочито громко захохотал, и братья, похлопывая друг друга по спине, подхватили его смех. Солдаты утратили к ним интерес, а ближе к вечеру все трое уже катили на автобусе к дому.