Андрей Аствацатуров - Скунскамера

Зимой «беременный таракан» выводил нас в парк — ходить на лыжах вокруг пруда. Для многих это было по-настоящему мучительным испытанием. Громоздкие деревянные лыжи совершенно не слушались. Они то разъезжались в разные стороны, то прилипали к снегу и становились непомерно тяжелыми. Подгоняемые физруком, мы ели тащились друг за другом, скользя, спотыкаясь и падая. У меня еще страшно мерзли руки. Но жаловаться и плакать было нельзя. Физрук в этих случаях очень злился и начинал орать. Однажды он сердито сказал, что у нас нет совести и что мы своим поведением позорим советских лыжников, самых лучших в мире. Видимо, мы все приняли эти слова близко к сердцу, потому что вскоре вполне освоились с лыжами и научились кататься. Никому не хотелось позорить советскую родину. Даже двоечникам.

Пруд, вокруг которого тянулась лыжня, был главной достопримечательностью парка и всего микрорайона. На картах и в городских справочниках он значился как «Серебряный», а мы называли его «Серебкой». Мишка Старостин в первом классе убеждал меня, что на дне Серебки лежит клад, самое настоящее серебро, только никто этого не знает. Поэтому пруд так и называется — «Серебряным», объяснял он мне, простодушно развесившему уши. Старостин был моим духовным вождем, и я тогда верил каждому его слову.

— Давай достанем это серебро? — как-то раз предложил ему я. — Летом придем купаться, поныряем, поищем.

Старостин посмотрел на меня покровительственно и важно сказал:

— Не получится.

— Почему?

— Пока не получится, — многозначительно пояснил Старостин. И добавил с небрежной интонацией специалиста:

— Серебро лежит слишком глубоко. Нам понадобится экскаватор.

По его тону я понял, что поиск клада не отменяется, а лишь откладывается на неопределенный срок до лучших времен.

Поздней осенью пруд замерзал. Его берега тотчас же превращались в небольшие горки, с которых можно было кататься. Что мы обычно и делали, когда урок подходил к концу. Если, конечно, разрешал физрук.

Начинался урок с построения на школьном дворе. Я обычно приходил туда самым последним, когда все уже, выстроившись по росту, стояли на лыжах и внимали назидательной речи физрука, объяснявшего, что делать можно, а чего — нельзя. Я опаздывал, потому что долго переодевался. Девятилетнему ребенку, маленькому и хилому, каким был я, очень непросто перелезть из школьной формы в лыжную амуницию. Он справится, в конце концов, но это занятие отнимет у него уйму времени. Всю перемену. Сначала нужно найти место в раздевалке, потом снять с себя школьную форму, куртку, брюки и не свалить все в кучу! — строго напоминала мне всякий раз мама, а аккуратно их сложить на скамейку. Потом на ноги поверх колготок натянуть широченные шаровары с тяжелыми носками и обуться в увесистые лыжные ботинки. Еще нужно надеть (не задом наперед и не шиворот-навыворот) свитер, а на него — осеннюю куртку. Но и это не все. Впереди тебя ждет сложная операция по распаковыванию лыж. Тут нужно освободить их от чехла, развязать веревки, отсоединить прищепки, вынуть пробковую распорку и все это сложить в мешок и отнести обратно в раздевалку.

В общем, когда я вышел со своими лыжами во двор в тот роковой день, там уже никого не было. Все под руководством физрука отправились к Серебке. Я остался один. Самый последний. Все правильно. Кто же будет ждать меня одного? Физрук всегда подгонял нас, когда мы возились, и сердито кричал, что «семеро одного не ждут». Вот они меня ждать и не стали. Отчего-то сделалось тоскливо, и сердце сжалось от дурного предчувствия.

— Кто не успевает — тот бывает неуспевающим! — любила повторять наша учительница Валентина Степанна. Я хорошо усвоил это правило. И, поспешно сунув ноги в лыжные крепления, помчался, отталкиваясь изо всех сил палками, догонять «беременного таракана» и своих более расторопных одноклассников.

В тот момент я еще не знал самого главного. Оказывается, физрук строго-настрого запретил нам всем съезжать на лед Серебки. Потому что, как мне потом рассказывали, а я лежал под шерстяным одеялом в медкабинете и внимательно слушал, теплоцентраль «произвела залповый выброс горячей воды в пруд». И лед, несмотря на десятиградусный мороз, подтаял.

«Теплоцентраль», отдадим ей должное, позаботилась о том, чтобы распространить информацию о «залповом выбросе» и своевременно сообщить в местные органы, школы и жителям микрорайона. Я — единственный, кто оставался не в курсе дела. И жестоко за это поплатился.