София Ларич - Черно-белая радуга

– Только несколько серий, – ответила Анна.

Миша нажал на пульт, и мультфильм сменился кинематографическим семейным ужином. Анна спросила:

– Мишка, у тебя еда есть какая-нибудь? Давай приготовим ужин?

– Гречневая каша и хлеб.

– И все, что ли? А что же ты ешь?

– Ну, очевидно. Гречневую кашу и хлеб.

– Ужас какой, ты тут совсем дойдешь скоро, – Анна решительно встала, вытащила из кармана несколько купюр и удовлетворенно кивнула. – Я пойду куплю что-нибудь.

– С тобой сходить? – Егор подтянул ноги, готовый встать.

– Да нет, я быстро. В угловой магазин схожу. Мишка, чего-нибудь особенного хочешь?

– Нет, все на твое усмотрение, – вяло отозвался Миша. Идея приготовления ужина энтузиазма в нем не вызвала.

Когда за Анной захлопнулась дверь, Миша разлил по бокалам остатки вина и потянулся за пачкой сигарет на стеллаже.

– Ты куришь? – спросил он Егора.

Тот смущенно улыбнулся, качнул головой.

– Табак нет.

– А у меня есть, кстати, и не табак. Будешь?

– Не знаю, – ответил Егор, нерешительно глядя на дверь.

– Анька тоже курит, все нормально.

Миша вытащил из-за ряда книг на верхней полке пачку папирос и комочек марихуаны, завернутый в целлофановую обертку от сигарет. Замер на несколько секунд, усомнившись, что имеет право предлагать траву племяннику Анны в ее отсутствие, но решил, что Егора может унизить намек на его возраст и зависимость от решений других, и принялся растирать душистый комочек над листком бумаги.

Он раскурил папиросу, затянулся несколько раз мелкими затяжками и передал ее Егору. Тот шумно втянул дым и потянулся к Мише, жестами предлагая выдохнуть его в Мишин рот. Миша такая интимность смутила, но он все же приблизился к Егору с приоткрытыми губами, замечая вдруг крапинки на его желтоватых радужках и трогательную горбинку на носу.

Его тело облило приятным теплом расслабления.

Наклонившись стянуть с ног кроссовки, Анна заглянула в комнату и от неожиданности едва не выпустила пакет из рук. Мишина рука лежала на плече Егора, их губы сближались для поцелуя. В другой его руке, упертой в пол, исходила кольцами ароматного конопляного дыма папироса.

Она отбросила пакет вместе с ключами и рванулась к ним, уже повернувшим к двери удивленные лица. Подхватив племянника подмышку, она с силой дернула его вверх, заставила встать.

– Обуваться! Быстро! – скомандовала она, выталкивая его в коридор, и повернулась к Мише. – Ты… Урод! Зачем тебе это надо?!

Миша, замедленный и безучастный, поднялся, уставил в нее долгий, сухой взгляд.

– Что надо?

– Больше не с кем потрахаться? – прошипела Анна со сжатыми зубами.

– Ань, ты… – заговорил за ее спиной Егор.

Ее захлебнула новая волна злобы.

– Заткнись! Выходи, давай!

Она схватила его за руку, вытащила из квартиры и захлопнула за ними дверь ударом ноги.

По дороге домой Анна молчала, еще неспособная говорить связно после увиденного, и замечала боковым зрением испуганные взгляды Егора. Дошли очень быстро. Оказавшись в квартире, Анна первым делом набрала себе стакан очень холодной воды, залпом выпила его и указала племяннику на стул.

– Садись.

Он послушно сел и опустил взгляд в пол.

– Ты сознательно на это пошел? – спросила она.

– На что?

Анна оперлась о раковину, сжала ее края ладонями.

– Быть голубым весело и интересно, когда тебе двадцать-тридцать. – А престарелые педики никому не нужны. Это одинокие и несчастные люди, над которыми смеется общество. Я советую тебе очень хорошо подумать, прежде чем делать такой выбор и ломать свою жизнь.

Егор глухо молчал, ни единым движением не реагируя на слова Анны. Она продолжила:

– Завтра ты летишь домой. Я сейчас забронирую тебе билет. Матери скажешь, что со вторым университетом тоже ничего не получилось.

– Ань, не надо, – Егор поднял на нее просительный взгляд. – Мы просто курили траву.

Она наклонилась к нему и выставила указательный палец.

– Это ты просто курил траву, а… ему надо было другое. Все, Егор, закончили. Мне очень жаль, что так получилось, но другого выхода нет. Надеюсь, ты сможешь поступить дома.

Она перешла из кухни в комнату и включила ноутбук. Ее руки подрагивали, сердце только-только начало замедлять ритм. Миша, еще полчаса назад бывший для нее близким и родным, теперь казался ей пауком, инфицирующим своей болью всех, кто приближался к нему. Она услышала сзади шаги Егора и повернулась к нему. Его лицо выражало обреченную покорность, и Анну вдруг пребольно кольнула мысль: «А что, если я действительно увидела все не так?».