Джеймс Олдридж - Герои пустынных горизонтов

— Как вы объясняете тот факт, что половина Европы и большая часть Азии стали на коммунистический путь?

Ответы следовали незамедлительно, однако он воспринимал их лишь как бесплодные умствования людей, у которых слово не может стать делом. Но вот Везуби привел его к очередному экс-министру, старику из числа тех, кого Везуби называл ультрасволочью.

— Для большинства этой публики, — говорил Везуби, — бог — нечто вроде сикофанта, а Христос — всего лишь один из членов правящей партии. Тот, к кому мы идем, является отпрыском рода англосаксонских феодалов, благополучно пережившего даже грабительское нашествие норманнов. Соглашатели! Они шли на компромисс со всеми: с поднимающейся городской буржуазией, с Кромвелем, с Реставрацией. Шли на компромисс и оставались целы. У них это называется традицией. И по традиции дворяне типа Моркара одной ногой (в огромном окровавленном сапоге) стояли твердо на земле, а другой нащупывали восходящие ступени промышленного развития — от шерсти к углю, от пара к стали. Сейчас вы увидите, какое чудовище они в конце концов породили. Но это чудовище — существо необыкновенное, поистине дьявольски великолепное. Старый Моркар — единственный достойный противник Мак-Куина во всей палате.

Самым дьявольски великолепным в Моркаре являлось, несомненно, чувство значительности собственной персоны, сквозившее во всем — в изгибе полных, мясистых губ, в модуляциях голоса, в чудаческой оригинальности костюма. Однако Гордону он показался чересчур рыхлым, чересчур самодовольным, чтобы можно было принимать его всерьез.

— Он похож на Азми-пашу! — буркнул Гордон своему спутнику, когда они подходили.

С точки зрения стоика, достопочтенный Моркар не выдержал испытания, но тем не менее Гордон весьма почтительно вступил с ним в интеллектуальную схватку.

— Как жаль, что вы пришли ко мне с этим… э-э… с этим социалистом, — сказал Гордону Моркар, кашляя и сплевывая древесные опилки.

Везуби хохотал самым миролюбивым образом. Гордон даже не улыбнулся.

— Так это вы, значит, пожелали со мной встретиться, — продолжал Моркар. — Но ведь вы играете роль мятежного героя, а я просто старая лисица, привыкшая изощряться в политике, что не оставляет места ни для чего героического. Вот я и удивляюсь, какой интерес вам, человеку молодому и притом выдающемуся, беседовать со мною?

Откровенное объяснение последовало со стороны Везуби: — Я сказал Гордону, что вы больше чем кто-либо прикосновенны к делу управления страной — независимо от того, находитесь вы у власти или нет.

— В данный момент, Везуби, я не имею никакого отношения к управлению страной. Об этом позаботился благодарный народ.

— А вы не огорчайтесь, не стоит, — благодушно заметил ему Везуби.

Разговор происходил в теплице, превращенной в мастерскую. Моркар трудился над изготовлением ножки для стула. Перед ним в тисках был зажат продолговатый деревянный брусок, и Моркар усердно скоблил его обломком стекла, время от времени отступая назад, чтобы окинуть свою работу критическим взглядом.

— А вы чего, собственно, добиваетесь, Гордон? — спросил он вполголоса.

Везуби снова выступил вперед. — Гордон — золотоискатель. Хочет найти универсальную политическую идею и применить ее в качестве руководства к действию…

— Дайте вы ему самому говорить, — рассердился Моркар. — Вы социалист, Гордон?

— Нет.

— Консерватор, либерал, анархист, коммунист?

— Ни то, ни другое, ни третье, ни четвертое.

— Вообще презираете политику?

— Не больше, чем вы.

— Значит, Везуби еще не завербовал вас в свои сторонники. — Моркар досадливо надул щеки. — Что же вы хотите, чтобы я вас завербовал в свои?

— Если это вам интересно, попробуйте, я готов.

— Отчего же не интересно. Вот если бы вы старались натравить эти арабские племена на наши нефтепромыслы — тогда другое дело. Но в вас, как видно, есть настоящая закваска, Гордон. А потому вы заслуживаете внимания. — Старик снова принялся скоблить с шумом, который резал уши. — Вот что, Везуби! — скомандовал он. — Ступайте-ка прогуляйтесь по саду. А еще лучше сходите полюбоваться на моих поросят. Если вас станут гнать из свинарника, покричите мне, только погромче.

— Вы старый грубиян! — сказал ему Везуби, однако покорно вышел из теплицы.

Моркар удовлетворенно потянул носом. — Незачем ему болтаться здесь. Этот разговор касается только нас двоих. Ну, говорите! Я слушаю.

Он снова заскоблил. Будь на его месте любой другой человек, Гордон повернулся бы и ушел. Но эта стариковская бесцеремонность и подчеркивание своего превосходства нравились ему. Он их оценил по достоинству.