Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть

Глава 2

-1-

Никогда ещё Элеонора не целовала его так страстно: и в губы, и в нос, и в глаза и почему-то в ухо, а он всё отворачивался от липких губ, мотая головой из стороны в сторону, пока не открыл глаза. На кровати перед самым лицом сидел Дарька и лукаво лучистыми смеющимися глазами с интересом наблюдал, как просыпается разбуженный и облизанный им хозяин. Высунув язычок, подтянув губы и загнув уголки их вверх, он радовался новой жизни, утру, Ивану Ильичу и очень хотел поделиться хоть частичкой радости доступным ему способом.

- Ты чего встал ни свет, ни заря? – прогнусавил большой засоня, не шевелясь и надеясь, что будильник отстанет.

Как бы ни так! Услышав голос любимого хозяина, Дарька уркнул, присел на передние лапки, прогнувшись в спине, высоко выставил обрубленный маячок и усиленно заметрономил им, настойчиво предлагая подниматься.

Иван Ильич посмотрел на часы – начало седьмого. Так рано он никогда не вставал, а проснувшись, предпочитал вылёживаться до половины восьмого.

- Выспался? – невольно улыбнувшись, спросил мохнатого шпингалета, блестевшего чистой шерстью и утренней радостью. – А до других, значит, и дела нет? – Иван Ильич потянулся и в порыве ответной радости ухватил пса за шею, притянул к себе и прижался своей мордой к его мордашке, пахнущей шампунем и свежим прохладным мехом, но облизывать не стал. – Ну, погоди, негодник! – накрыл его и себя с головой одеялом, и они повозились в темноте, пыхтя и радуясь друг другу.

Окончательно проснувшись и чувствуя, как всё тело наполняется энергией, Иван Ильич резко откинул одеяло, открыв взъерошенного пса, подошёл к окну, распахнул, глубоко вдохнул прохладный воздух и впервые, пожалуй, увидел раннее полыхание веера лучей восходящего солнца, пронизывающих голубым цветом разреженные облака и подцвечивающих золотом подошвы плотных облаков. А ещё – орущих и купающихся в песочнице воробьёв. Усевшийся рядом Дарька гавкнул, напоминая о себе.

- Чего ты? – не понял понятливый хозяин. – И тебе показать?

Он поднял пса на руки и поднёс к окну. Тот недолго посмотрел, оценивая дворовую ситуацию, и энергично зашевелился, требуя спустить на пол и дать, в конце концов, возможность по-настоящему слиться с природой.

- Постой-ка! – вспомнил изобретатель. – Мы же с тобой ещё не освоили лаз!

Не одевшись, он вышел за дверь и позвал:

- Ко мне! Иди сюда!

Дарька не замедлил выполнить команду, ловко протиснувшись в амбразуру, и уставился на дрессировщика, требуя заслуженной похвалы.

– Молодец! – похвалил тот. – Ничего не скажешь!

Вернувшись в квартиру и закрыв дверь, он снова позвал:

- Дарька, ко мне!

На этот раз Дарька всунулся наполовину, отодвинув тряпку мордой, и выжидательно застрял, не желая возвращаться в квартиру.

- Хочешь гулять? – не сразу понял непонятливый хозяин.

Малыш коротко взвизгнул, рывком заскочил в коридор и запрыгал на задних лапках вокруг голых ног Ивана Ильича.

«Всё ясно и всё просто», - разгадал он, наконец, живое утреннее поведение собаки. – «Начинаем здоровый образ жизни».

Пока одевался, малыш сидел рядом и караулил каждое движение. Он и на площадке подождал, пока сопровождающий запрёт дверь. А потом, удостоверившись, что его не обманут, ловко заскользил вниз по ступеням. Иван Ильич, стараясь не отстать и чувствуя приятную упругость ног, поскакал следом чуть не вприпрыжку, по-мальчишески. Спешили, оказывается, не зря: Дарька, далеко не отбегая, опорожнился прямо на клумбу под окнами первого этажа. Иван Ильич хотел собрать добро в туалетную бумагу, которую догадался прихватить из дома, но раздумал, решив, что чахлым цветам полезно доброкачественное удобрение.

Теперь можно навести порядок на освоенной и помеченной территории. Для начала Дарька опрометью устремился на воробьёв, нахально портивших детский песок, потом загнал в подъезд кошку, алчно наблюдавшую за потерявшими бдительность птицами. И уж потом приступил к обновлению меток, с такой энергией задирая заднюю лапу, что даже пару раз упал, не удержав равновесия. Пригодился и маленький мяч, забытый детворой. Пёс дважды сбегал за ним и принёс напарнику обратно, а на третий убежал с ним подальше, с наслаждением прокусил, чтобы не бегать, и, бросив, опять помчался разгонять надоедливых воробьёв. Не удовлетворившись этим, побегал, высунув язык, за каждой птичкой, а потом и просто так, выпуская накопившуюся энергию. Когда, умаявшись, подбежал к хозяину, с улыбкой наблюдавшему за физкультурной маятой малыша, и прилёг, Иван Ильич попытался освоить с ним необходимые породистому псу команды. Дарька с удовольствием подал одну за другой обе лапы, сел по команде, встал, с трудом лёг и, не дождавшись разрешения, вскочил и умчался, отвлечённый опять скопившейся шумной ватагой воробьёв. Неумелый дрессировщик взглянул на часы – ого! восьмой! – и заторопился домой, позвав охотника, но тот и ухом не повёл. «Вот и хорошо», - подумал Иван Ильич, - «пусть осваивает лаз». На всё про всё оставалось полчаса. В темпе побрился, оделся, умылся, согрел и выпил чаю с бутербродом, настрогал мёрзлого мяса гулёне. А он не замедлил ворваться. Влетел, тяжело дыша, посмотрел на хозяина весёлыми глазами – вот, мол, я какой! – и сходу к миске. Опорожнил, не разжёвывая, и медленно удалился в комнату отдыхать и переваривать.