Илья Стогов - Русская книга (Тринадцать песен о граде Китеже)

Полтысячи лет подряд роман о принце, дочери пчеловода, драконе и чудесном мече воспринимался так, как и должен был восприниматься. Любой читатель «Повести» понимал, что исторической правды в ней не больше, чем в фильмах о Конане-варваре. Но вот в начале XXI века отечественные политтехнологи решили хоть что-то противопоставить чуждым русской молодежи праздникам, типа Дня Святого Валентина или Хеллоуина. И день памяти святого князя Петра и его благоверной супруги святой инокини Февронии стал отмечаться официально как День русской семьи. Ходят слухи, что со временем он станет общенациональным выходным. В учебниках теперь не только указаны годы правления князя Петра, но даже объясняется значение всего этого эпизода для истории русского государства.

Прошлое моей страны — это такой рукав, в котором можно отыскать туза на любой вкус. Любой, самый возвышенный пример для подражания. Вот бесстрашные воители. Вот их верные жены. Вот святые, совершающие невиданные подвиги. Истории о великих предках преподают в школах, о них снимают кино. Вот примеры битв, примеры жертв, примеры чудес, примеры любви и примеры самоотверженности.

В прошлом страны есть что угодно — нет только реальной истории. Потому что, если вам захочется копнуть хоть чуточку глубже, вы обязательно обнаружите что-нибудь вроде неправдоподобной легенды об убийце дракона, который не желал жениться на дочке пчеловода.

Нормально поговорить с женщиной из рода святого Ильи Муромца мне так и не удалось. Было видно, что все эти визиты смертельно ей надоели. Она продемонстрировала мне портрет того самого крепыша, который повесил на ворота обидчику якорь, пересказала несколько баек о своих предках и понемногу начала прощаться. За последние годы женщина выучила весь этот репертуар наизусть.

Снаружи подростки все еще возились со своим мотоциклом. Иван и Антон. Двадцать восьмое поколение потомков святого богатыря. Я попробовал им улыбнуться:

— Пока, Гущины!

— А мы не Гущины!

Я повернулся к их маме: как не Гущины? Женщина смущенно махнула рукой.

— Ну да. У них фамилия другая. Это ведь до замужества я была Гущиной. А как замуж вышла — фамилию сменила. Настоящих Гущиных на свете больше нет. Кончился богатырский род.

Подумала и добавила:

— Может, оно и к лучшему.

Брести назад, к автостраде, было долго и скучно. Солнце пекло вовсю, и, может быть от этого, привычная картина русского прошлого начинала противно двоиться. Вот древний и славный город Муром. Когда-то в нем правили мудрые князья, а границы его защищали отважные воители. Но почему от этого города не дошло вообще ничего, а археологи не в состоянии отыскать под фундаментами местных пятиэтажек хоть что-то, кроме следов деревушки с финским населением? Стоит приглядеться, и муромские князья оказываются литературной фикцией, а богатырь, место рождения которого отмечено официальной мемориальной доской, — выдумкой краеведов от силы столетней давности.

Что-то не так с моей страной. Где-то в самом фундаменте спрятана трещина, но где — никто не знает. Все эти «умом Россию не понять» и «загадочная русская душа» — это ведь об этом. Каждый русский чувствует эту трещину внутри собственной грудной клетки. Взять бы да спокойно разобраться с трещиной с самого начала. Да вот беда: никто не может отыскать это «самое начало».

Ранним ноябрьским утром 1236 года под стенами Рязани появились монгольские всадники. Армия Батыя была несметна, а сам хан надменен. От жителей города монголы требовали покорности и выплаты дани. Но те ответили гордо:

— Когда нас не станет, все ваше будет!

Каждый из рязанцев готов был умереть за родную землю. Тем более что требованиями одних только денег пришельцы не ограничились. Снедаемый похотью Батый пожелал, чтобы местные князья отдали ему на ложе своих жен и дочерей. Особенно ему хотелось жены благоверного князя Федора Рязанского — кто-то донес мерзкому кочевнику, что девушка «лепотою тела красна бе зело» и вообще — диво как хороша.

Молодой и бесстрашный князь только рассмеялся, блеснув белоснежной улыбкой:

— Ой, да не полезно нам, христианам, тебе, нечестивому царю, водить жен своих на блуд! Вот нас одолеешь — тогда и женами нашими владеть станешь!

Ответ привел Батыя в ярость. Вышедшего для переговоров князя он велел схватить и предать ужасной казни. Тот принял смерть, как и подобает герою: не издав ни единого стона. Его красавица-жена Евпраксия стояла на высокой стене и все видела. Чтобы не доставаться похотливому монгольскому животному, она бросилась со стены вниз и разбилась.