Салман Рушди - Земля под ее ногами

Таким образом Спента могла пользоваться щедростью подруги, сохраняя лицо. Но она достаточно хорошо знала нравы высшего общества, чтобы понимать, что вскоре ее финансовое положение станет предметом обсуждения всего города, — ведь то, что Долли понимала и держала при себе, более равнодушный взгляд заметит достаточно скоро, а злые языки не станут сдерживаться. Овдовев, Спента узнала, сколь велики были долги Дария, что усугубило и без того сложное финансовое положение семьи. Казалось, что квартиру на Аполло-бандер неминуемо придется продать, а самим перебраться в более скромное жилище, пополнив ряды обедневшей парсийской знати, чья крайняя нищета стала феноменом той эпохи и еще одной приметой гибели Империи, на которую они сделали ставку и проиграли.

В этих обстоятельствах приглашение лорда Месволда было как благословение от ее ангелов-хранителей. Спента прижала письмо к груди и тихонько засмеялась, что выглядело несколько странно для недавно овдовевшей особы. Когда к тебе проявляет интерес мужчина с приличным состоянием, это весьма поднимает дух. Леди Месволд, пробормотала Спента, но, устыдившись, покраснела и задумалась о сыновьях.

Не могло быть и речи о том, чтобы оставить дома беспомощного Ардавирафа, но когда они приедут в Англию, лорд Месволд это как-нибудь устроит; что до Ормуса, этого бездельника, этого аморального певца в ночных клубах, оказавшегося неудачником, то она не считала себя вправе, будучи женщиной честной, скрыть, что приглашение распространяется и на него. Но при этом она ясно дала понять, что принимать его он вовсе не обязан и она ничуть не удивится, если он решит, что его жизнь должна пойти в ином, более «богемном» направлении. (С каким едва заметным пренебрежением она произнесла это слово — «богемное»!) Короче говоря, она выразила со всей ясностью, на какую была способна, что не хочет брать его с собой. Однако, к ее ужасу, Ормус принял приглашение, и, похоже, с восторгом. «Мне давно пора уехать из этой дыры, — сказал он. — Так что, если ты не против, увяжусь за вами».

Спента Кама вместе с сыновьями покинула Бомбей в конце января 1965 года. Никто из троих больше не вернулся в Индию. К концу года Спента стала леди Месволд. По настоянию Месволда Вайруса Каму поместили в санаторий, где ему был обеспечен прекрасный уход и уроки игры на флейте дважды в неделю, которые давал специально приглашенный флейтист индийского происхождения. Что же касается Ормуса, то он ушел в свою жизнь, подробный рассказ о которой еще впереди. Молодожены Спента и Месволод оказались предоставлены самим себе, как тому и положено быть. Новый муж Спенты был полон раскаяния за свою холодность по отношению к Дарию во всей этой истории с фальшивым дипломом. «Он был своего рода великаном, — говорил Месволд. — Но великаном, оказавшимся не в своем времени. Век гигантов прошел, а мы, смертные, не всегда отдаем должное тем немногим из них, кто еще остался. Но мы двое можем протянуть друг другу руку в эту зиму и вспоминать». Все это говорилось холодным днем посреди огромного цветника в обширном поместье, хозяйкой которого стала Спента: белый особняк в палладианском стиле на холме над змеящейся Темзой. Ветер колыхал белые занавески на стеклянных дверях, ведущих в оранжерею. Был здесь и изобилующий богами фонтан.

Этот особняк являлся Дарию Каме в его видениях.

Смерть больше, чем любовь, или сама — любовь. Искусство больше, чем любовь, или само — любовь. Любовь больше, чем смерть и искусство, или же нет. Вот предмет для размышлений. Вот тема.

От этой темы нас отвлекают утраты. Утрата тех, кого мы любим, Востока, надежды, нашего места в повествовании. Утрата больше, чем любовь, или сама любовь; больше, чем смерть, или сама смерть. Больше, чем искусство, — или нет. «Четвертая функция» Дария Камы дополнила троичную систему индо-европейской культуры (священная власть, физическая сила, плодородие) еще одной необходимой составляющей — концепцией экзистенциального аутсайдера: отколовшегося человека, разведенного супруга, исключенного из учебного заведения школьника, изгнанного из армии офицера, лица, не имеющего гражданства, лишенного корней бродяги, шагающего не в ногу, бунтаря, преступника, изгоя, преданного анафеме мыслителя, распятого революционера, пропащей души.

Лишь тот видит целиком всю картину, кто выходит за ее рамки. Если он был прав, то это тоже тема. Если ошибался — тогда пропащие просто пропали. Выйдя за рамки картины, они просто-напросто перестают существовать.