Владимир Костин - Остров Смерти

— Смотрите, смотрите, — воскликнул о. Алексей, — не чудо ли? Словно знамение нам, где крест ставить!

Как же мы раньше не заметили? Близко, вполне на виду, зеленела молодая, умытая, изумрудная пихточка, единственная, может быть, на весь остров.

Теперь поверилось, что в указанный срок, впервые за тысячу лет сознательный ветер потрудился и перенес ее семя на остров, в нужное место, куда прибудут умышленные люди.

Ставили крест и молились на закате. Витые ленты синего ладана обвивали наши головы, отцы трудились в полный голос, отпуская заждавшиеся души в присутствии ненаказанного Зла.

А в завершение панихиды мы оглянулись на робкий, вежливый плеск. В озерке, почти под нашими ногами, купались две ондатры, застенчиво косясь на обступивших крест людей. Семинарист Сережа осторожно помахал им ладошкой.

Не успел катер отойти от берега, как осунувшиеся отцы начали зевать. Один, другой, третий, вместе и наперегонки. Они подставляли растрепанные затылки встречному ветру и брызгам, усмехались и смущенно высматривали что-то в бурунах за винтом.

— Да очень уж прозябли, устали, после такой-то работы, — сказал о. Роман удрученно, — матушки мои, четыре тысячи душ!

Месяц спустя я случайно разговорился с пожилым вертолетчиком. И надо же: когда-то, годы назад, он кружился над теми краями. Я напомнил ему про Назину, он встрепенулся и свистнул.

— Знаю остров Смерти, он же Людоеды. Как не помнить? — сказал он. — Летишь осенью, под тобой тайга темная, мутная, в пятнах желтых и красных — березки, осины. По берегам ивняк рдеет тесьмой. А заходишь на Назину — торчит этот остров, как жерло вулкана. На нем одни осины — горит, полыхает. Впервые увидел — закричал от неожиданности. Его, наверное, из космоса отлично видно, такой багрово-алый, в блестящей оправе воды. Когда узнал его судьбу — оторопь взяла. Получается, кровь к небесам вопияшеть, верно?