Карлос Фуэнтес - Инстинкт Инес

– Если бы он сейчас был здесь, Инесса, как бы ты с ним обошлась? Как со мной? Кого из нас двоих ты бы предпочла?

– Я даже не знаю, как его зовут.

– Шолом, я же тебе сказал.

– Прекрати выдумывать, – произнесла Инесса, уже не скрывая горечи, которую вызывала у нее вся эта ситуация. – Ты на самом деле увлекся. Я иногда начинаю подозревать, что мужчины любят не нас, а просто любят соревноваться с другими мужчинами и выигрывать… Вы до сих пор играете в солдатиков. Шолом, Саломон, Солар… Ты злоупотребляешь.

– Представь себе, Инесса, – продолжал настаивать Габриэль Атлан-Феррара. – Представь, что если бы ты бросилась в море с четырехсотметрового обрыва, ты бы погибла, не достигнув в падении волн…

– Ты был тем, чем он не мог быть? Или он был всем тем, чем ты не смог стать? – резко произнесла Инесса, чувствуя подступающую ярость и давая волю своему инстинкту.

Взволнованный и раздосадованный Габриэль стиснул кулаки от накатившего гнева. Инесса с силой разжала его пальцы и положила на открытую ладонь какой-то предмет. Это была хрустальная печать, излучающая свой собственный свет, сквозь который проступали загадочные письмена…

– Я ее нашла в кладовке, – сказала Инесса. – Мне показалось, что она не твоя. Поэтому я беру на себя смелость тебе ее подарить. Подарок непорядочной гостьи. Я была в кладовке. Я видела фотографии.

– Инесса, фотографии часто лгут. Что с ними делает время? Ты думаешь, что фотографии не живут своей жизнью и не умирают?

– Ты это уже говорил. Со временем наши портреты начинают лгать. Это уже не мы.

– Какой ты сама себе кажешься?

– Я кажусь себе девственницей, – она принужденно улыбнулась. – Я любимица семьи. Мексиканка. Мещаночка. Такая неопытная. Учусь. У меня обнаружился голос. Поэтому я совершенно не понимаю, почему в самый неподходящий момент ко мне возвращаются воспоминания. Наверное, у меня слишком короткая память. Мой дядя-дипломат всегда говорил, что память о большинстве событий длится не больше семи секунд и требует не больше семи слов.

– Разве твои родители тебя ничему не научили? Вернее, так: чему тебя научили родители?

– Они умерли, когда мне было семь лет.

– Для меня прошлое совсем не здесь, – сказал Габриэль, напряженно вглядываясь в противоположный берег пролива.

– А мне нечего забывать, – она как-то неестественно повела плечами, это был странный, будто не ее жест, – но я чувствую настоятельную необходимость оставить прошлое позади.

– А я, напротив, иногда хочу оставить позади будущее.

Песок заглушал звук их шагов.

Он уехал внезапно, не попрощавшись, покинув ее одну в военное время, на пустынном берегу.

Габриэль мчался на своем MG, возвращаясь той же дорогой – через лес Ярбери и Дерноверскую пустошь. Он остановился только на высоком земляном холме неподалеку от реки Фрум. Отсюда уже не было видно море. Местность походила на нейтральную полосу, на границу без пограничных столбов, на убежище без крыши, заброшенные руины, без обелисков и колонн из песчаника. Небо над Англией столь стремительно, что человек может остановиться и вообразить, что он сам быстро движется вместе с небом.

Только там Габриэль смог признаться себе, что никогда не умел постичь женщину и разобраться, что же перед ним – похотливая доступность или абсолютная чистота и искренность. Ему хотелось, чтобы она его простила. Наверное, Инесса понимает, что он просто ошибался, что бы он там ни сделал… Габриэль не отрицал, что испытывает желание, поэтому и чувствовал потребность покинуть ее. Он надеялся, что она не думает о нем как о трусе или предателе. И что воспоминания о нем, Габриэле Атлан-Феррара, не сольются с образом другого, товарища, брата, того, кто сейчас где-то в другом месте… Он молил, чтобы юной мексиканке, которая столь явно себя недооценивала, всегда хватало ума и чувства проводить границу между ним и другим. Он жил сегодня, в реальном мире, был связан обязательствами, путешествовал, отдавал распоряжения, в то время как другой был свободен, имел возможность выбора, мог целиком посвятить себя ей… Любить ее, даже так, любить ее… Он был где-то в другом месте. Габриэль же был здесь.

Однако не исключено, что она сама видела в Габриэле то же самое, что и он видел в ней: путь к неизвестному. Его вдруг озарило понимание того, почему он и Инесса никогда не должны заниматься любовью. Она отказала ему, увидев в его взгляде отражение другой. Но в то же время и он знал, что Инесса смотрит на другого, не на него. И все же, разве не могут он и она, рабы времени, оставаться самими собой и при этом быть совершенно другими в глазах каждого из них?