Валерий Хайрюзов - Приют для списанных пилотов [Повести и рассказы]

— Вот еще. Что я, не мужик?

— Ну коли мужик, тогда оставайся, завтра прыгнешь. Группу буду выпускать я.

Мысли у меня забегали туда-сюда: а вдруг опять все сорвется, завтра в школе контрольная по математике, не приду — Клара убьет. И дома не знают, что буду ночевать на аэродроме.

— Останусь, конечно, останусь, — быстро проговорил я. — Во сколько встать?

— Часов в пять. Только смотри, не проспи. Я в крайней палатке живу. Вот что, ты приходи, будем чай пить. Меня, на всякий случай, Тамарой зовут. — Она поднялась и, покачиваясь, пошла к себе, в синем комбинезоне, крепкая, ладная, уверенная в себе.

Пить чай я не пошел, постеснялся, хотя кишка кишке протокол писала. Уже поздно пришла Тамара, принесла бутерброд с колбасой и кружку с чаем. Я начал было отказываться, но она поставила кружку на брезент и, улыбнувшись, ушла.

Утром встал рано, раньше всех, потому что и не спал вовсе. Сбегал к бочке с водой, умылся, затем спустился в овраг и набил карманы камнями. «Чем больше масса, тем больше ускорение».

Тамара была уже на площадке. Она сама надела на меня парашют, застегнула лямки. По пути к самолету я шел последним, поднял с земли еще пару камней и сунул в карман. Чтоб уж наверняка.

В самолете было темно, я сел в угол рядом с пилотской кабиной. Как самый легкий, я должен был прыгать последним. Загрохотали моторы, под ногами мелкой дрожью заходил металлический пупырчатый пол, и я ощутил, как задрожали у меня колени. Я попытался унять дрожь, пошевелил ногами, хрустнули в кармане камни. Ну, думаю, мимо земли не пролечу. Самолет нудно и долго забирался вверх, затем выровнялся, звук мотора осел. Из пилотской кабины вышел бортмеханик, открыл дверь, и по самолету загудел, заметался ветер. Прозвучала сирена, и те, кто сидел у двери, встали, выстроились в затылок друг другу. Еще раз прозвучала сирена. Парашютисты, сутулясь, подходили к двери, на секунду заслоняли светлый проем, кто-то большой и сильный срывал их и уносил в серую пустоту. Через минуту настала наша очередь. Тамара, она шла первой, у двери оглянулась, отыскала меня глазами, подмигнула и под звук сирены выскользнула из самолета, полетела вниз.

Тыкаясь носом в парашют соседа, я двигался к двери. Гулко, точно отсчитывая последние секунды, билось, рвалось из груди мое сердце. Я изо всех сил прижимал к себе запасной парашют, пытался унять разбушевавшееся сердце и не заметил, как передо мной открылась бездна. Осталось сделать маленький шажок. С обморочным чувством, с каким просыпался иногда среди ночи, я сделал его и полетел вниз, как когда-то в темноту аэроклубовского подвала. Воздушный поток подхватил, потащил в сторону, надо мной мелькнул хвост самолета. Я сжался в комок, над головой хлопнул купол, и тут со мной произошел конфуз. Штаны мои, стираные-перестиранные, не выдержали груза камней — лопнули, гачи слетели с ног и, закручиваясь в жгут, теряя на лету камни, устремились к земле.

— Кто штаны потерял?! — откуда-то снизу раздался Тамарин голос.

Я, поджав ноги, голыми коленями резал утренний воздух. Земля, плоская, ровная, надвигалась снизу. Из-за горизонта высунулся крохотный язычок солнца, и надо мной алым пламенем загорелся тугой, наполненный воздухом купол парашюта. Хотелось петь, кричать. Наконец-то свершилось!

А на земле тем временем начался переполох. К тому месту, где должен был приземлиться я, неслись машины «скорой помощи» и руководители полетов. Им показалось, произошло что-то серьезное: все видели — разорвало человека.

Мне отыскали разорванные штаны, Тамара починила их. Но едва я вышел из палатки, раздался хохот — оказывается, собрались посмотреть на меня. Хорошо, что рядом была Тамара. Она разогнала ротозеев, пригрозив, что не допустит до прыжков. Отныне и на всю жизнь я знал: удачу зовут Тамарой.

После обеда приехал Володька Савватеев и сообщил, что Клара Ефимовна шлет мне «привет». Ничего даром в жизни не дается, за все надо платить. Я пропустил контрольную, Клара Ефимовна выставила мне за четверть двойку и оставила на осень.

Пришибленный этой низостью, я шел по школьному коридору и тут услышал сзади шелестящий детский шепот:

— Он, я же говорю, он.

— Кто это?

— Ну тот, который без штанов летел.

Говорили пятиклассники. Слава о моих подвигах уже достигла школы. В другой раз я бы показал им, но мне было не до них.

Летом Володька уехал в лагеря летать на планере, а я, вместо того чтобы ехать с ним, стал ходить в школу. Занимался со мной Петр Георгиевич.