Валерий Хайрюзов - Приют для списанных пилотов [Повести и рассказы]

Помолчав немного, Сергей посмотрел на Милицу.

— А ваш Шешель, он что-то вроде нашего Жириновского?

Милица качнула головой.

— Воислав Шешель — лидер радикальной партии Сербии. Его добровольцы воевали с нашими бок о бок. Он доктор международного права. Сидел за свои убеждения в тюрьме. Милошевичу он неудобен. Расскажу один случай. Два года назад к нам приезжала ваша делегация. Возглавлял ее Амбарцумов. Он попросил встретиться с партией Шешеля. После речи Воислава ваш человек Шейнис, сделав вид, что обиделся за Ельцина, встал и сказал, что в знак протеста покидает собрание. Воислав отреагировал мгновенно. «Да, да, вы можете идти! — крикнул он. — Вы все равно не представляете здесь интересов русского народа!» Возникла пауза, предвкушая скандал, засуетились журналисты. Спас положение Николай Павлов. Он пригласил Шешеля посетить Россию. Но на этом конфликт не закончился. Подводя итоги встречи, Амбарцумов заявил, что он не хотел бы жить в стране, где президентом будет Шешель. «А я не хотел бы жить в той стране, где выбирают таких депутатов, которые представляют интересы кого угодно, но только не русского народа!» — отрубил Воислав.

— Ну да, у нас голосуют за того, у кого много денег или кто больше пообещает, — подтвердил Сергей. — А потом кричат — обманули! Знаешь, как я попал в Афганистан? Нас загрузили в самолет. И через несколько часов мы приземлились в Кабуле. Никто не спрашивал, хочу я того или нет: «Выполняй интернациональный долг». И мы не сопротивлялись. Надо так надо. Потом те люди, что кричали о долге, начали объяснять: наше присутствие в Афгане было ошибкой и мы ну если не преступники, то жертвы. А позже заявили: вся наша жизнь, за последние семьдесят лет — ошибка. Ну ладно, мы люди маленькие, ошибающиеся. А те, кто нам все объяснял, оказывается, всегда и все делали правильно. Под пули себя не подставляли, даже на несчастьях имели себе навар. Уже не знаешь кому верить. Таких же, как мы, но помоложе дураков, что стреляли по Белому дому, загнали в Чечню. И корчат с экранов рожи. А навар идет.

— Сережа, достань, пожалуйста, галеты, — попросила Милица. — Они под книгами.

Сергей нащупал под книгами пачку галет, потянул ее и рассыпал книги. Отдав галеты Мишко, поднял книгу в голубой обложке: «Има Чуда — Нема чуда». Автором стихов для детей был президент Республики Сербской Радован Караджич.

— Скажи, Сергей, а у Бабурина и Жириновского есть дети? — спросила Милица.

— У Сергея — трое, все мальчики. А у Вольфовича — один.

— Интересно, — задумчиво протянула Милица. — Бабурин — молодой. Когда успел?

— Это жена успела, — посмотрев на Мишко, засмеялся Сергей. — И правильно сделала.

Милица мягко улыбнулась и, посмотрев куда-то вдаль, начала читать:

— Чьи стихи? Твои? — спросил Сергей.

— Нет, Караджича.

Сергей уже привык к ее мягкому акценту и сейчас, когда она читала стихи, воспринимал его как музыкальное сопровождение: не слова, а тихое журчание.

Под стопкой стихов Караджича лежала книга в красном переплете. Сергей достал ее. На обложке вдоль кладбищенских крестов уходил человек в камуфляжной форме.

— Юрий Хамкин. «Очима руског добровольца», — вслух прочитал Сергей. — Милица, ты случайно фамилию Русяев не слышала?

Милица повернула голову:

— Откуда ты его знаешь?

— Мы с ним в Афгане два года прослужили. У меня есть сведения, что он сейчас здесь, в Сараеве.

Милица о чем-то спросила Мишко, тот, глядя на Сергея, начал объяснять.

— Он говорит, что с похожей фамилией один русский доброволец погиб весной на перекрестке у еврейского кладбища. А через неделю погибла его жена. Она тоже была добровольцем. Их убил снайпер.

«Этого не может быть! — с упавшим сердцем подумал Сергей. — У Русяева не было жены. Что-то они путают».

Дорога к Сараеву со стороны самой известной, как шутили сами сербы, деревни в мире — Пале — проходила по заросшей лесом горе и, по сути, была линией фронта. Мусульманские позиции находились ниже по склону, в лесу. Сергей знал: несколько раз они пытались перерезать эту стратегически важную для сербов магистраль. Все горы вокруг Сараева были за сербами, лишь перед самым городом мусульмане занимали Толстую гору. Сергей обратил внимание: вокруг изуродованной траншеями и дотами горы стоял сухостой, словно его поразил сибирский шелкопряд.