Валерий Хайрюзов - Приют для списанных пилотов [Повести и рассказы]

— Вокруг этой горы идут самые сильные бои, — сказала Милица. — Мы несколько раз пытались взять ее. Много людей погибло, но мусульмане понимают значение этой высоты для Сараева и держат ее.

Вдоль дороги, в той ее части, что была обращена к мусульманам, стояли фанерные щиты, насыпаны брустверы из земли и камней, которые закрывали дорогу от снайперов. На откосах бетонные плиты держали от обвалов склон, под ними были вырыты щели и оборудованы огневые точки. Сараево лежало внизу, в котловине, и сверху напоминало огромного закопченного краба. Над городом громыхал гром — била тяжелая артиллерия. Время от времени тонкую чечетку выбивали автоматные очереди.

Мишко остановил машину. Перед самым городом, у еврейского кладбища, был открытый, простреливаемый снайперами участок. Милица сказала, что это то самое место, где погибли русские.

— Есть объездная дорога по лесу. — И, выждав секунду, добавила: — Караджич и Младич ездят здесь.

— Что мы, рыжие! Раз они ездят, то давайте и мы здесь, — предложил Сергей.

— Добре, — улыбнулся Мишко.

Разогнав машину и объезжая выбоины, он погнал ее вниз к городским окраинам. В машине наступила тишина, которую рвал на части врывавшийся через форточку в салон воздух. Глухой удар в корпус машины не вызвал ничего, кроме любопытства. Сергей подумал, что это отскочил камень. Когда проскочили перекресток, Мишко, уже среди домов, остановил машину и оглядел ее. Затем открыл заднюю дверцу и, вытянув губы, качнул головой.

Оказалось, пуля снайпера, прошив дверцу, попала в лежащие вдоль нее стопки книг.

— Караджич защитил нас, — пошутила Милица.

— Не судьба, — улыбнулся Сергей. — Как говорили наши предки, лечца и друга мни того, ище и тебе в нужи скоро претечет, то есть врачом и другом считай того, кто быстро придет к тебе при твоей нужде. Значит, книги там оказались на месте. Пуля шла нам прямо в бок.

Они разыскали третью Романийскую бригаду. Милица нашла солдат, с которыми воевал Русяев, и они согласились показать, где похоронены русские добровольцы.

Был уже вечер, когда они приехали на кладбище. Закатное солнце сквозь тугую марлевую повязку облаков скупо продавливало свет. Но Сергею казалось, что в том месте вовсе не солнце, а набухшая кровью огромная рваная рана. Внизу, куда ни кинь глаз, проглядывал далекий и все еще красивый город. Он казался спокойным. И все же в нем жило то осторожное чувство, с каким больной, закрыв глаза, прислушивается к тому, что происходит внутри него.

Он медленно шел за Милицей вдоль могил и читал надгробные надписи: Микола Яцко, украинский казак из Запорожья. Погиб на акции прошлой зимой. Олег Бондарец из Киева, Толя Остапенко, Саша Шкрабов, Витя Десятов, Юра Петраш.

— А вот здесь похоронен Дима Чекалин, ему было всего двадцать лет, — тихо говорила Милица. — Попал в окружение и подорвал себя, чтобы не попасть в руки мусульман. Русские добровольцы все ходят с самоликвидаторами. Обычно это граната на поясе. Знают, пощады от мусульман не будет. Муслики, так их здесь прозвали ваши, всех русских считают казаками, боятся и ненавидят. Под Вышеградом русские из отряда «Белые волки» одни отбили атаку и спасли положение под городом. Приезжали добровольцы из Татарии, Якутии, донские казаки. Воевали хорошо, отчаянно. В атаку ходили в полный рост.

Неожиданно для себя Сергей увидел Русяева. Со знакомой грустной полуулыбкой Колька смотрел на него. Он вспомнил: сфотографировались они после госпиталя в Москве. Рядом с ним увидел еще один крест и на нем фотографию московской медсестры Тамары. «Так вот кто его жена», — с горечью подумал Сергей, Сестричка Тамара Михайловна, так они называли ее в госпитале, куда попали после ранения в Афганистане. Тамара, у которой Колька во время ее дежурств просиживал ночами. А потом, когда выписались из госпиталя, она показывала им Москву…

«Даром любви священной только избранные правят», — вспомнил он надпись, которую они видели в Москве на Новодевичьем кладбище.

— Она работала врачом, — сказала Милица. — Ее убили через неделю, на том же перекрестке. Месяц назад приезжала ее мать. Правительство Республики Сербской помогло ей.

«Так, дружище, ты ничего в жизни и не видел, — проталкивая сквозь горло комок, думал Сергей. — Детдом, затем армия. Попал в спецназ. Потом Афганистан. Уже вместе попробовали жить без войны, вдали от городов и людей, старателями в бодайбинской тайге. Тебе это занятие показалось скучным до зевоты. А далее — Босния. Уехал, чтобы найти смерть здесь, вдали от дома. Судьба, которую ты выбрал себе сам. Тамара, милая сестричка! Своими руками ты выходила Кольку и стала подарком ему. Коротеньким, недолгим. Теперь вам навеки быть вместе».