— Теоретически он слопал то, на что подсела его дура, — продолжала она, решительно не желая называть Аську Аськой. — Он хочет знать, как из этого выходят! Он, видите ли, хочет понять, что хорошего в этом состоянии! Он, видите ли, должен знать, что ее цепляет! Экспериментатор хренов!
Это она уже говорила, мы начинаем повторяться, подумал Марек. Что-то такое уже было однажды.
Но если она до такой степени зла на Федьку, то почему сидит сейчас на этой лестнице?
Запела в сумочке ее мобилка. Она выхватила аппаратик.
— Федя? Ты как? Что? А что ты слопал? Мы тут, под дверью. Ну, как знаешь.
На том разговор и кончился.
— Была минута, когда он сильно испугался. Но, наверное, эта минута уже прошла, — сказала она. — Утверждает, что попробовал какой-то легкий наркотик.
— «Легкие» и «тяжелые» — это все брехня. Все зависит от того, сколько времени наркотик держится в организме. Чем дольше — тем он опаснее. Скажем, если накуриться марихуаны, она из тебя дней пять будет выходить, все получается как бы незаметно. А если примешь опиаты — они выходят быстро, но со скандалом.
— Бедный Федька… — вдруг сказала она. — Господи, за что ему это?
Она про Аську или про стихи? Или про все сразу, включая неуправляемость? Этого Марек так и не понял. Наверное, нужно было спросить. Но вопрос задала она:
— Как ты думаешь, долго ему там мучиться?
С ней что-то не так, удивился Марек, у нее — не тот голос и не те интонации. Это не она, это совсем другая женщина, испуганная и утратившая решимость. Она была способна в одиночку все и за всех решить, а эта — эта ждала помощи. Но какой?
Марек посмотрел ей в лицо, снизу вверх, чуть-чуть придвинулся — так, что мог коснуться подбородком ее коленей.
На ней были старые босоножки, уже нажившие свой запах. Он ощутил этот запах и замер. Дальше придвигаться он уже не мог.
— Он большой и здоровый, ему придется дольше страдать, чем какому-нибудь дистрофику.
— Сколько? Сутки?
— Откуда я знаю, чего он сожрал! — тут Марек ощутил злость, даже не совсем злость в полном объеме, а что-то похожее, замешанное на сильном чисто физическом раздражении. Раньше он и не подозревал, что ее может сопровождать такой запах… раньше он не оказывался так близко…
Она помолчала. А когда заговорила — голос был уже обычный.
— Ладно. Иди домой, теоретик.
— А ты?
— Я еще немного тут посижу.
И это придумала она — она, постоянно костерившая Федьку в хвост и в гриву! Придумала сидеть на темной лестнице в ожидании звонка от человека, которого сама сто раз называла кретином и идиотом. На случай — а вдруг он еще раз испугается? И позволит себе помочь?
Марек встал. Он понимал, что уходить сейчас — самоубийство, но чувствовал себя тем самым осужденным, которого помиловали на эшафоте.
Он спустился на две ступеньки. Постоял. Спустился еще на одну.
В самом деле, у нее же одноклассница в той частной клинике. Если что — она вызовет бригаду, или как это там у них называется. Теоретически — бригада.
Теоретик.
Ну, значит, теоретик.
А практики пусть сидят ночью на чужих лестницах.
— Да ты иди, иди. Мне нужно кое о чем как следует подумать.
Она смягчила интонацию, она предложила красивый уход — в самом деле, нехорошо навязывать свое общество женщине, которая нуждается в уединении и тишине.
Он спустился еще на две ступеньки.
И на три.
Соблюдая тишину.
* * *
В отдел он пришел первым. Сел к компьютеру, включил, задумался, глядя, как машина докладывает о состоянии своих внутренностей. И зазевался.
Когда он вернулся в реальность, на мониторе было очередное дурацкое предложение, сформулированное по-английски: нажать кнопку «F1» и еще что-то этакое проделать. Локальные сети опять барахлили. Надо было ругаться с компьютерным цехом.
Марек пошел по коридору, здороваясь словесно и просто кивая. Из дверей выглянула Наташа Стригольникова.
— Марик! Вам от Зильбермана привет!
Марек так и встал.
Он понимал, что уже должно прийти известие о похоронах, уже пора скидываться на венок. В душе он уже побывал на этих похоронах, уже простился, что еще за приветы?..
— Как он там? — хрипло спросил Марек.
— Выкарабкивается!
И тут Марек вспомнил то, чего вспоминать не следовало. У него были в жизни случаи, подлежащие истреблению из биографии, и бегство из больничного комплекса он уже отправил в небытие. И вот оказалось, что бегство все-таки было, что Оксана обязательно рассказала о нем зоологическим теткам. Недаром же она в последние дни как-то стремительно проскакивает мимо по коридору. Да, рассказала. В курилке. И тетки пальцами у висков покрутили.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу