Ольга Славникова - Легкая голова

— Мужик, бороду постирай, — посоветовал ему Максим Т. Ермаков и по выражению того, что оставалось свободным от чащи волос, понял, что нажил врага.

Социальные прогнозисты продолжали его пасти. Из квартиры они убрались, но по-прежнему занимали позицию в подъезде и сопровождали по городу на своих затрапезных фургонах, покрытых замшевой грязью и лживыми надписями типа «Везу диван». Без поддержки народа с большими плакатами и игрушечными пистолетами спецкомитетчики выглядели потерянными и одинокими. Старательный Витя, позвонив вечером в дверь, вручил Максиму Т. Ермакову документ, заношенный в кармане до состояния тряпки; документ, за подписью, похожей на кардиограмму с картиной сердечного приступа, и за едкой фээсбэшной печатью, извещал, что мотоцикл марки «ямаха», принадлежащий гр. Ермакову М.Т., взят на ответственное хранение и находится в спецгараже по адресу такомуто, откуда владелец может его получить по предоставлении длинного перечня бумаг, включая справку из психоневрологического диспансера. «Или наследники такового», — это примечание было выделено жирным курсивом, причем оставалось непонятно, должны ли наследники также документально подтвердить, что они не психи.

Деда Валера больше не являлся из стены, только снился пару раз: сидел на своей, заросшей бурьяном, могиле и ел крутое яйцо, макая его в насыпанную прямо на землю мокрую соль. «Мы живем в такое время, когда все обессмысливается: любовь, богатство, достоинство, патриотизм», — говорил ему Максим Т. Ермаков, присаживаясь рядом на корточки. «Эх, Максимка, может, мало я тебя порол, больше надо было пороть и чаще», — отвечал со вздохом покойный старик и стряхивал раскрошенный желток с гнилого пиджака.

Тем временем мир не стоял на месте. Мир, казалось, летел в тартарары. На курортные райские острова, где отдыхали сотни россиян, обрушилось цунами невиданной силы; заснятое на любительское видео, оно производило впечатление катастрофы века. Сперва океан изменил свой цвет и опух, как синяк; затем горизонт поднялся сверкающим гребнем, и уже буквально в другую секунду белесая водная масса обрушилась на пляж, кишащий людскими фигурками, на вспетушившиеся пальмы, на домикикоробки. По непроверенным данным, погибло четыре тысячи человек. На Кавказе шла очередная война, танки колыхались в пыльном и огненном мареве, ракеты чертили по голубизне белые инверсионные следы и, будто нитки в иголки, входили в перегруженные вертолеты с беженцами. На Камчатке проснулись вулканы и, полыхая, как индустриальные гиганты первых пятилеток, в одну ночь засыпали жирным горячим пеплом несколько поселков. Автомобильные аварии повсеместно изменили характер: теперь два столкнувшихся транспортных средства притягивали, точно лампа мошкару, все, что ехало на четырех и на двух колесах. За считаные минуты на одну аварию нарастали десятки других, и гора искореженного, измятого железа, заляпанная, будто пригорелая посуда кетчупом, человеческой кровью, лишь очень постепенно теряла свою магнетическую силу, очень постепенно отпускала тех, кто полз мимо нее по свободным полосам и по обочинам. И, наконец, в один прекрасный день рухнули цены на нефть. Вроде бы ничего в одночасье не изменилось вокруг, но странная, восковая бледность легла на лица людей, иные краски тоже померкли, и многим казалось, будто они наблюдают не реальность, а кадры черно-белой съемки. Внезапно увяли, обтрепались товары в витринах: их больше не наполняло человеческое вожделение, не оживляли мечты о том, как все это будет потребляться и носиться, — и оказалось, что они всего лишь тряпки, пропитанные краской, всего лишь дерево, железо, углерод. Страшно сказать — сами деньги пожухли, не только рубли, но доллары и евро тоже, у кого они были. По офису ползали слухи о грядущих сокращениях, снижениях зарплат. Все нехорошо косились друг на друга, пытаясь угадать, кто будет первый навылет. Даже пришлая волосатая команда уже не была такой сплоченной: возникла оппозиция шефу, ее возглавил самый свирепый бородач, многие с надеждой глядели на Максима Т. Ермакова, предполагая, как видно, что этого лишнего спеца уволят в первую очередь. Ага, как бы не так.

Неожиданно, под конец рабочего дня, позвонил Кравцов Сергей Евгеньевич собственной персоной.

— Как драгоценное здоровье? — осведомился он развязно, чего раньше себе не позволял.

— Чего надо? — сразу перешел к делу Максим Т. Ермаков.

— Телевизор, Интернет смотрите? Тенденции улавливаете? — Кравцов Сергей Евгеньевич был явно на взводе, а может, даже и пьян. — Совесть совсем не болит?