Ольга Славникова - Легкая голова

Тут неузнаваемый Витя так встряхнул Максима Т. Ермакова, что тот ощутил весь свой позвоночник, будто колодезную цепь, с которой сорвалось ведро. Сбоку слышалась возня: это ошарашенный Голиков, никак не могущий проскочить на волю мимо чужого конфликта, метался в своем личном пространстве, точно мышь в литровой банке.

— А котлетки придется заново пожарить, — хрипло выдавил Максим Т. Ермаков, улыбаясь в лицо спецкомитетчику, с пузырями слюны на зубах. «Дай, дай ему в морду», — послышался над ухом надтреснутый голос деды Валеры, и близко напахнуло земляной холодной сыростью, сладковатым духом черных корней. «Вот не лежится тебе, деда, спокойно», — мысленно ответил Максим Т. Ермаков, а в следующую секунду щека его размазалась по кости, закрыв левый глаз, и зубы поплыли в чем-то соленом, быстро набухавшем.

— Это не от спецкомитета, это от меня лично, — с достоинством проговорил неузнаваемый Витя, вытирая кулак о жизнерадостный фартук.

— Ну, я пошел, пожалуй, — послышался далекий голос Голикова, точно он был уже у себя в Европе.

— Смылся, — прокомментировал социальный прогнозист. — Ладно, не падай в обморок, не изображай, что сильно больно. Я левша, — счел нужным добавить старательный Витя, прежде чем заструиться, дать в воздухе красивую складку и исчезнуть.

Вот и пора на службу. Будто на другую планету. Брюки висят, как мешок; если бы не старые подтяжки, свалились бы на пол. В пиджак, дополнительно к Максиму Т. Ермакову, можно поместить бочку. Странное ощущение собственной костлявости, шаткого скелета внутри, выпирающего тут и там твердыми скользкими шишками. Синяк, щедро поставленный старательным Витей, еще не рассосался, подбитый глаз в лиловых и радужных морщинах напоминает бабочкино крыло. Хорош, нечего сказать.

Конец сентября, деревья сквозят, ветер тащит понизу их облетевшие листья, царапающие асфальт сухими коготками. Прозрачный, призрачный свет, и такая кругом пустота, будто что-то убрали, снесли, а что — неизвестно. Автомобильная пробка, без конца и без краю, посверкивает пыльным серебром. В зеркале заднего вида скалится помятым бампером «семерка» «жигулей», в «семерке» двое дежурных, оба рвут зубами какую-то еду, зажатую в кулаках. Перед офисом ни одного демонстранта, от бивака протестующих остались горы тарных ящиков с ядовитыми пятнами от гнилых овощей да войлочные прямоугольники на газонах там, где стояли палатки. Максим Т. Ермаков шагал к офису легкий, в одежде, полоскаемой ветром, ловил на себе косые, понизу брошенные взгляды, его улыбка, обращенная в никуда, была слепа, как солнечный зайчик.

В офисе произошли перемены. Ика рванула на повышение, на ее месте вдруг оказался человек, всегда работавший на конкурентов, тощий, желчный интриган, с большим количеством поперечных морщин на облысевшем лбу и длинным клейким ртом, становившимся, когда он изображал улыбку, вдвое длинней. На первом совещании у нового шефа Максиму Т. Ермакову не дали сказать ни слова; его шоколадными делами давно занималась пришедшая с новым шефом чужая команда. Мельком Максим Т. Ермаков видел в секретарском предбаннике Маленькую Люсю — вернее, ее очень гладко и туго причесанный затылок и бескровные ручки, будто обклеенные папиросной бумагой. Он сам удивился, как разволновала его эта мимолетная встреча. Почему-то он не мог заставить себя спросить у знакомого офисного люда, как дела у Люсиного пацана, не было ли похорон.

И то сказать — знакомые, свои были теперь сильно разбавлены пришлыми, самоуверенными и горластыми, ходившими по большей части в пухлых бородах самых разных цветов, должно быть, компенсируя тем безволосость нового шефа, у которого самая густая растительность торчала из длинных жеваных ушей. Казалось, новый шеф не имеет понятия, что теперь делать с незнакомым, возвращенным с депозита сотрудником. После неприятной, какой-то сосущей паузы-пустоты Максиму Т. Ермакову кинули тощий проектик, продвижение линейки отечественных кремов, в производство которого западный партнер, жадный до сегментов рынка, счел нужным вложиться. Кремы представляли собой зеленоватые и бурые субстанции, издававшие резкий запах аптеки. Промобюджет, собственно, был еще под вопросом, едва хватало на разработку пристойного фирменного стиля, словом, проект — чистое убийство исполнителя, и Максим Т. Ермаков прекрасно это понимал.

— В общем, желаем успеха и в нем не сомневаемся, — издевательски напутствовал его вальяжный крепыш из новой команды, у которого две щечки и курносый носик были как румяные яблочки-дички, а остальное скрывал могучий, цвета чернозема, волосяной покров.