Ник Хорнби - Долгое падение

— Да, я очень этого хочу.

— Так, ладно. Но тогда я начну орать.

— Нет, орать не надо. Просто уйди.

— Мне скучно.

— Поищи Джей-Джея или Морин.

— Они скучные.

— А я нет?

— А с кем из знаменитостей ты встречался? Ты видел Эминема?

— Нет.

— Видел, просто не хочешь рассказывать.

— Господи…

Оставив на столике деньги за кофе, я поднялся и вышел из кафе. Джесс вышла следом за мной.

— Как насчет бильярда?

— Нет.

— Секса?

— Нет.

— Я тебе не нравлюсь?

— Нет.

— А некоторым мужчинам я нравлюсь.

— Ну так займись сексом с ними, Джесс. Ты прости, но наши отношения кончены.

— Нет, если я буду ходить за тобой весь день.

— А что потом? Не будешь же ты все время за мной ходить.

— Мне наплевать, что будет потом. А как же папина просьба присматривать за мной. Я думала, тебе эта идея понравилась. Я могла бы заменить тебе дочерей, которых ты потерял. И так ты мог бы обрести внутренний покой, понимаешь? Я это в куче фильмов видела.

Последняя фраза прозвучала так, будто она утверждала правдивость ее фантазии, а не наоборот.

— А как тогда понимать твое предложение заняться сексом? Как это соотносится с желанием заменить дочерей, которых я потерял.

— Ну, это совсем другое. Другой вариант. Другой путь.

Мы прошли мимо какого-то ужасного бара под названием «Нью-Йорк Сити».

— Отсюда меня и выкинули за драку, — с гордостью заявила Джесс. — Если я попробую еще раз там появиться, меня, наверное, убьют.

Словно желая доказать правоту Джесс, стоящий в проходе седой владелец заведения проводил ее очень недобрым взглядом.

— Мне надо в туалет. Никуда не уходи, — сказал я ей.

Оказавшись в «Нью-Йорк Сити», где-то в районе Ист-Сайда я обнаружил уборную. Я накрыл стульчак программой телевидения из газеты «Экспресс», сел и закрыл дверь на щеколду. В течение часа или двух мне пришлось выслушивать ее вопли, доносившиеся из-за стены, но потом они стихли; я предположил, что она ушла, но все равно какое-то время просидел в туалете — просто на всякий случай. Когда я запер дверь туалета, было одиннадцать часов утра, а когда открыл ее — три часа дня. Мне не было жалко времени. Такой уж был отпуск.

Моя последняя группа распалась после концерта в одном айлингтонском клубе, который находится буквально в нескольких кварталах от того места, где я сейчас живу. Мы знали, что случится после концерта, но не говорили об этом. За день до этого мы играли в Манчестере перед очень небольшой аудиторией, так что по дороге в Лондон мы иногда огрызались друг на друга, но большую часть пути мы провели в угрюмом молчании. Ощущение такое, словно расстаешься с любимой женщиной, — рези в животе, осознание того, что ты можешь говорить любые слова, но это ни хрена не изменит, а если и изменит, то минут на пять, не больше. С группой все более странно, поскольку понимаешь: с этими людьми ты не потеряешь связь, как теряешь ее, расставаясь с женщиной. На следующий вечер я мог бы сидеть с ними в баре, и мы бы не ругались, но группы все равно бы уже не существовало. Группа — это не просто четыре человека, это дом, в котором мы жили, но мы продали его, он больше нам не принадлежал. Я, конечно, метафорически выражаюсь, поскольку нам за этот дом никто бы и гроша не дал.

В общем, после концерта — а концерт прошел в напряженной атмосфере, это было в чем-то схоже с последней, отчаянной ночью перед расставанием — мы зашли в ту паршивенькую гримерную, сели в ряд, и Эдди сказал: «Похоже, все». А потом он сделал одну очень непохожую на него вещь: одной рукой он взял мою руку, а другой — руку Джесси и крепко сжал их. Джесси взял руку Билли, чтобы мы в последний раз ощутили себя единым целым, но в этот момент Билли рявкнул: «Совсем охренел, педик чертов?» — и тут же поднялся — это, в общем, достаточно полно характеризует барабанщиков.

С этими людьми я был знаком всего несколько недель, но по дороге из отеля в аэропорту нас возникло то же самое ощущение. Распад был все ближе и ближе, его запах витал в воздухе, и никто даже слова не проронил. Причина была все та же: мы терпели сколько могли, но теперь иного пути просто нет. Наверное, именно поэтому все расходятся: и музыканты, и друзья, и мужья с женами. Наверное, именно поэтому все может завершиться полным провалом: начиная с концерта и заканчивая свадьбой.

Забавно, но когда распалась группа, я больше всего беспокоился за ребят. Что им было делать? Ни у кого из нас не было никакого ремесла. Билли даже читал и писал с трудом, у Эдди был слишком взрывной характер, чтобы продержаться долго на одной работе, а Джесси любил покурить травку… Единственным человеком, чья судьба не вызывала у меня опасений, был я. У меня все должно было образоваться. Я был умен и решителен, у меня была девушка. И пусть я понимал, что буду скучать по музыке каждый божий день, даже без нее я все равно мог кем-то стать. И что же происходит? Несколько недель спустя Билли с Джесси присоединяются к одной группе, из которой ушло несколько музыкантов, Эдди начинает работать на своего отца, а я становлюсь разносчиком пиццы и едва не прыгаю с какой-то гребаной крыши.