Дина Рубина - Гладь озера в пасмурной мгле (сборник)

И все быстрее, все яростнее двигались на сцене шестеро чернокожих мужчин, все откровеннее вращали бедрами, все круче оттопыривали ягодицы... Воздух зала, перенасыщенный запахами духов, дезодорантов, спреев, лака и гелей для волос сотрясала колоссальная энергия...

Веру вдруг потянуло немедленно выйти отсюда. Она повернулась и стала пробираться к выходу в толпе разгоряченных, хохочущих, визжащих от восторга женщин. Ее кто-то остановил, предложил выпить прямо из горлышка бутылки... она вежливо отказалась... Обернулась к сцене.

В этот момент все шестеро стриптизеров, как по команде, бросились в зал, в гущу обезумевших женщин... Казалось, их кто-то выкинул на растерзание... Однако возле каждого из парней был свой телохранитель с рацией... Недалеко от Веры оказался стриптизер по имени Флекс. Он был меньше ростом, чем остальные, но безупречно сложен... Великолепная развитая грудь... пластично развернутые плечи... Женщины бросились к нему, каждая тянула руки – потрогать. Он имитировал смешные непристойные движения, позволял гладить себя и вкладывать за тонкую ниточку бикини чаевые – долларовые бумажки, которые магическим образом куда-то мгновенно исчезали... Женщины выкрикивали имена парней, тяжело дышали, каждая пыталась дотянуться до кумира...

Вера с огромным трудом пробиралась в воющей, поющей, стонущей и рычащей от вожделения толпе женщин... Последнее, что видела она, обернувшись: один из стриптизеров, огромный бритый наголо Д. Машин, вытянув на сцену из зала кудах-тающую толстуху и повалив ее на пол, с комическим восторгом стал демонстрировать – что бы он вытворял с ней, если б не ее колыхающаяся туша, – он крутил ее и так и сяк во все стороны, обезумевшая публика корчилась и выла, а толстуха, валяясь на полу сцены, визжала от смеха, не в силах подняться хотя бы на карачки...

Вера выскочила из зала и – распаренная духотой, хватающая ртом воздух, – направилась к лифту.

Шел второй час ночи... О сне и речи быть не могло...

В номере она вошла в ванную и холодной водой ополоснула лицо... Потом минут сорок ходила по тесной коробке к окну и обратно, к двери, и обратно к окну, самой себе напоминая майского жука, которых ловила в детстве и сажала в спичечный коробок... Да... жука привязывали ниточкой за ножку, и тогда он летал, тяжело жужжа, не в силах перекусить нитку и улететь на волю... А что должна перекусить она, чтобы вырваться на волю из этого запертого, замкнутого мира? Может быть, собственное горло?

Все окна в небоскребе напротив погасли, темная душная громада его, на фоне серого, подсвеченного фонарями, чужого неба давила невероятной, непередаваемой тоской... Вера открыла рывком окно... Черт знает – сколько этажей уходило вниз, к ленточке тротуара... Вот уж никто не поймет – что хотела сказать этим прыжком преуспевающая, непьющая, не употребляющая наркотики, благополучная в браке русская художница, чья выставка открывалась на следующий день в одной из лучших галерей штата...

И в этот миг раздался телефонный звонок...

Никто не мог звонить ей в этот час. Дитер уже звонил накануне вечером, сухо осведомился – как она долетела, была ли в галерее и не успела ли за двадцать минут встречи испортить отношения с куратором...

Но телефон все звонил... И она сняла трубку.

– Hello?... Yes?...

В ответ молчали... Но это молчание почему-то не позволяло прервать связь, словно по подвесному мосту к ней шел кто-то близкий, кто вот-вот достигнет этого края, проявится голосом, улыбкой...

– Yes? Hello? Who is it?

Молчание... Но к ней шли, она знала это, чувствовала... Ее искали где-то там, пытались дотянуться... Тогда она тихо проговорила по-русски:

– Это я... Я здесь... слушаю тебя...

И захлебнувшись, на том конце оборвалась связь, раздались короткие гудки...

Но все это было уже неважно!... Ей вдруг полегчало, ушло наваждение...

Она закрыла окно, поеживаясь от холода, натянула теплый джемпер, нашарила в чемодане вечный черный блокнот, с дав но уже вытертой анаграммой своего имени, и, присев боком к столу, привычно стала набрасывать в маленьких квадратах эскизы будущей картины: «Сеанс черного стриптиза в Милуоки»...

Она опасалась огромного Чикагского аэропорта... Однажды, лет пять назад, уже металась здесь на пересадке по пути в Нью-Йорк... Странно, тогда она не знала, что где-то неподалеку есть дом, в котором...

Ну вот, а сейчас ее должны встретить, и надо сосредоточиться, взять себя в руки и выглядеть совершенно спокойной, деловой, светской... Светской, наконец, черт возьми! Да-да, вот именно: прохладно-светской. Давно миновало то время, когда он постоянно учил ее жизни!...