Владимир Поярков - И смешно и грустно

В тюрьму Колька не попал, а попал в армию. Причем в элитные десантные войска. Отслужив, остепенился и женился на Нине. Нина, красивая девушка младше его на пять лет, очень гордилась тем, что вышла замуж за этого местного хулигана. Безобразничать Николай перестал, но 2 августа ежегодно устраивал праздник. В этот день он с таким же местным десантником Петькой Арсеньевым не выходил на работу, а брали гитару, надевали тельняшки, голубые береты и, прихватив пятилитровую банку с самогоном, начинали прохаживаться по деревне.

Увещевать их в этот день было бесполезно, сразу бы под крик — «что, пехота, в морду хочешь?!», обязательно следовала драка. А так они в обнимку с Петькой, горланя песни, шатаясь по дороге и пиная зазевавшихся кур, подходили ко всем встречным, наливали в стакан и заставляли пить за их здоровье. За много лет все к этому привыкли, и День Воздушно-Десантных Войск к вечеру справляли всей деревней.

Но это было сейчас, а тогда…

Припомнила тот давнишний случай, когда она, будучи еще шестнадцатилетней девчонкой, совершенно одна, «голышом» купалась в местной речушке. Выбравшись из воды, подбежала к своей одежде, и уже наклоняясь над ней, увидела: как кто-то вышел из кустов и наступил ногой на платье. Вера подняла голову — это был Колька Соболев. Высокий, почти на две головы выше Веры, он стоял и смотрел на нее, в углу рта дымилась папироса. Щуря глаз от дыма и нагло ухмыляясь, осматривал Веру от пят до макушки. На нее напал парализующий страх, внизу живота неприятно сдавило, не было сил ни бежать, ни кричать. Показалось, что прошла целая вечность, до тех пор, пока Колька, не докурив папиросу, щелкнув пальцем, откинул бычок в сторону и, осклабившись, выжал: «Гы-ы!». Затем повернулся и ушел. Домой прибежала, всю трясло, долго не могла успокоиться. На следующий день в школу боялась идти. На уроках ни разу не повернулась в его сторону, но он делал вид, что ничего не произошло, и не обращал на Веру никакого внимания…

— Верочка, — прервал ее воспоминания, приползший в темноте к её кровати на четвереньках муж. — Прости меня.

— Отстань! — всё так же сердито ответила Вера.

Семён попытался оказать силовое давление, то есть обнять ее покрепче, но Вера, отпихнув его в сторону, вскочила с кровати и в сердцах крикнула:

— Я с тобой двадцать лет прожила, а ты все о Нинке думал, постоянно думал — не девяносто процентов времени! А все сто!

— Верочка, что ты такое говоришь! Да я тебя одну люблю!

Вера быстро оделась и, хлопнув дверью, выскочила на улицу. Вся деревня уже спала, ни у кого уже не горел свет. Не спали только мотыльки, танцующие возле фонарей освещавших дорогу. Куда идти не знала, чувствовала, что надо как-то остыть, но ноги почему-то принесли ее к дому Соболевых.

Хотела найти камень, и высадить стекло, да где тут в темноте его увидишь. Решила вернуться к дороге, чтобы там поискать подходящий булыжник, но тут заметила во дворе висящее для просушки белье. Среди белеющих в темноте простыней и наволочек увидела силуэт Нинкиного красного платья.

«Порву в клочья… чтоб не дразнила больше мужиков», — решила она.

Старясь, чтобы не скрипнула дверца, Вера плавно потянула засов и медленно осторожно открыла ее. Бесшумно подошла к бельевой веревке…

… Семён никак не мог заснуть, мысленно перебирал все варианты подхода к жене. Скрипнула входная дверь.

— Успокоилась? — спросил Семён, слыша звук проходящих мимо него шагов жены.

— У нас лампа керосиновая целая еще? — ответила Вера из другой комнаты.

— Целая, где-то в гараже лежит, а зачем тебе?

— Зажги и принеси, свет в комнате только не включай.

Семён непонимающе пожал плечами, встал с кровати и пошел искать светильник.

… Открыв дверь, Семён остолбенел и чуть не выронил горящую керосиновую лампу на пол. Перед ним стояла Вера, одетая в Нинкино красное платье. Семен поднял светильник повыше, и Вера повернулась к зеркалу, внимательно осмотрела себя. На столе лежала Колькина тельняшка. Повернувшись к Семену лицом, она заулыбалась и спросила:

— Ну как?

У Семёна пересохло во рту, и он не знал что сказать.

— Я сама знаю, что хорошо, можешь не отвечать. Поставь лампу на стол и одевай тельняшку.

— Зачем? — кое-как произнес вконец обескураженный муж.

— Колькой будешь!

— Зачем я буду Колькой?!

— Как зачем? Тебе значит можно в фантазию Нинку, а мне что — никого нельзя? Вот Колькой и побудешь…

Семён не стал спорить, в секунду сменил майку на тельняшку и подошел к жене.