Владимир Поярков - И смешно и грустно

Высыпав «добро» в заранее припасенный мешок и сложив в багажник, довольная Тамара Аркадьевна раззадоренная «уловом» предложила всем:

— Может, повторим?

Все согласились, только Андрей не захотел, посчитав свою миссию в плане заготовок выполненной.

— Па-а-п, я в машине посижу… — состроив усталое лицо, попросил сын.

— Ну, сиди, если хочешь, — не стал спорить отец.

Они углубились опять в лес и скоро сосны скрыли их спины из виду. Андрей сел на водительское сиденье и, держась за руль, представлял, как они сейчас на обратном пути поедут домой и отец, как обещал, посадит его за руль.

Но, тут его мысли и мечты прервал легкий стук в боковое стекло…

Набив ведра дарами природы, втроем возвращались к машине. Завидев среди листвы голубой силуэт родного авто, Леночка рванула вперед, грозя споткнуться и обронить ведерко. Уж очень ей хотелось похвастаться перед братом. Добежав до машины и не увидев никого, маленькая Лена удивленно обернулась в сторону еще не подошедших родителей.

— Мама, папа, а Андрюхи нет! — крикнула она им.

Николай Иванович с женой спокойно подошли к машине и опять все пересыпали в багажник.

— Красота-а… а Андрюха? Ходит наверно где-то рядом…. Лен, посигналь, пусть выходит из леса.

Но Андрей не появился. Через полчаса всем стало не по себе, отец как одержимый то давил на сигнал, то бегал, далеко скрываясь в лесу, выкрикивал имя сына… Эхо разносилось по лесу, на сигнал даже выходили другие грибники… но никто из них его не видел…

Прошло несколько часов. Первой не выдержала мать, разревелась. Вслед за ней дочь. Отец, выкурив все сигареты, сидел, периодически нервно нажимая на сигнал.

— Надо что-то предпринимать, — наконец сказал он. — Едем в город, пока не стемнело. Хотя нет, давай еще час…

… В милиции, куда они обратились, отнеслись с пониманием. Быстро были созданы группы поиска. Собака-ищейка бегала по следам Андрея, но никуда не вывела. Команды добровольцев от атомной станции, где работал Николай Иванович, в воскресенье на своих личных автомобилях выехали в тот лес, прочесывали его вдоль и поперек, углубляясь даже в те места, в которые Андрей и теоретически попасть не мог. На телевидение в течение недели показывали фотографию с просьбой сообщить — может, кто его и видел. В томских газетах появились фотографии с подписью: «Найти человека!». В первые три дня даже вертолетчики проявили солидарность и летали над лесом.

Дома Тамара не могла ни сидеть, ни спать, воздух в квартире пропах корвалолом и валерьянкой. Леночку отправили пока к бабушке. Сутки напролет кто-нибудь из друзей по очереди сидел возле телефона, принимая звонки то от сочувствующих людей, то от представителей спасательных групп, но Андрей как будто испарился. В конце концов, друзья решили, что и Тамара должна уйти к матери, иначе нервы от каждого звонка у неё просто не выдержали бы. Николай уходить отказался и все время почему-то в этом происшествии винил себя. Он понимал — сколько бы лет ни прошло, а душа родителей всегда будет искать своего потерявшегося ребенка.

К концу недели поиски в лесу сошли почти на нет, а через десять дней и вовсе прекратились. Было только одно и единственное сообщение от спасателей, но его до результатов экспертизы родителям передавать не стали. За сто двадцать километров от центральной дороги спасателями обнаружена полностью недавно сгоревшая охотничья избушка, в пепелище которой найдены фрагменты обгоревших костей…

…Деревня Зорькино. Утро. Иван, местный житель, проснувшись, думал только об одном — как бы унять огонь, бушующий в теле после вчерашней попойки. Поднявшись с кровати, зашел на кухню и выпил ковшик холодной воды. Сидящая на кухне мать, еще не старая, добропорядочная женщина, недовольно посмотрела на испитое лицо сына и спросила:

— Так и всю жизнь пить будешь?

— Отстань! — огрызнулся Иван, в его больную голову нравоучения сейчас никак не лезли.

— Отстань… к тебе Берцоев заходил, требовал, чтобы ты ему долг отдал… все занимаешь, да пропиваешь… сказал, чтобы сам к нему пришел.

Берцоева в деревне не любили: мало того, что взялся непонятно откуда, так еще и женился на местной русской. В деревне считали его темным человеком, хотя он со всеми здоровался, практически никогда не пил, что в деревне считается явным признаком инакомыслия и чужеродности.

— Ладно, схожу… мам, дай хоть рупь двадцать?