Игорь Симонов - Год маркетолога

– Что будете на ужин? – проскрипела у моего кресла пенсионерка. Я дотронулся до Настиной руки, она повернулась, сняла наушники и сказала: «Пасту, пожалуйста». – «Мне тоже».

– Еще вина?

– Спасибо, нет.

– Спасибо, да.

Следующие полчаса я провел в невеселых размышлениях. Я действительно чуть было не обидел ее. Неужели так велика наша возрастная разница, что не могу легко и непринужденно общаться с этой милой веселой девушкой, которой наверняка пришлось за свою короткую жизнь наслушаться и насмотреться всякой дряни, но удалось сохранить искренность и непосредственность. Или она просто принадлежит к другому поколению, которое и в школу-то начало ходить, когда слово «секс» перестало быть запретным. Или просто разница между нею, такой, какая она есть, и мной, таким, какой я есть. Но такого вывода я точно принять не мог. Какой бы ни была она замечательной девушкой, а это, кстати, надо было еще доказать, но я-то будущий генеральный директор большой компании. И вообще, это все несправедливо.

Я встал с кресла, достал компьютер, повернул его так, чтобы Настя, даже если б и захотела, не смогла ничего увидеть. Воплощение плана потребовало немного времени, но букет цветов на экране получился чудесный. Внизу я написал большими буквами: «Больше никогда». После этого просто без разрешения поставил ноутбук ей на колени. Настя прикрыла лицо рукой, рассмотрела картинку, повернулась ко мне и сняла наушники: «Поверю один раз».

– Да, – сказал я, и мы помирились.

Не будет преувеличением сказать, что оставшиеся девять часов полета были самым увлекательным приключением в моей тридцатишестилетней жизни. Мы немного посмотрели кино, потом она сказала, что экран слишком маленький, а на малом экране кино смотреть нельзя, потом поели немного невкусной еды и много самого вкусного в небе мороженого.

– Как ты думаешь, если добавки попросить, эта тетка даст? – озабоченно спросила Настя, облизывая ложку. И я попросил, сказав нашей опекунше, что, если она даст нам еще порцию мороженого, мы обещаем остаток рейса не потреблять никакого алкоголя. И невиданное дело – стюардесса засмеялась. Может быть, она приняла мое предложение всерьез и решила, что заключила хорошую сделку. «Я дам вам две порции», – сказала она решительно. «О, спасибо, – пропела Настя, – это так мило с вашей стороны». Нет, плохо я думал о стюардессе, она просто симпатизировала нам, потому что после Настиных слов подмигнула мне: «И можете заказывать алкоголь, молодой человек».

– Не я один попал под твои чары, – повернулся я к Насте, соображая, с какого боку начать рушить цельную поверхность шоколадной подливки, усыпанной арахисом.

– А ты попал? – спросила она, не поднимая глаз. – Что-то слишком быстро.

Потом мы говорили. Нет, неправильно. Говорили мы и до этого, и потом, но сперва это было осторожное обнюхивание – свой, не свой, и, похоже, признали, что свой. Настя много расспрашивала меня о работе и рассказывала о своей. И из рассказа получалось, что она вполне востребованная модельным бизнесом девушка, у которой редко выдается в году свободная неделя. А я, чтобы не выглядеть в ее глазах совсем уже офисной крысой, старался вспоминать всякие смешные истории.

– То есть ты большой начальник – кабинет, приемная, машина, водитель?

– Нет, водителя нет, так что я не большой начальник. Да даже и не в водителе дело, просто там, где я работаю, нельзя стать большим начальником в твоем понимании.

– А какое мое понимание?

– Ну, я думаю, что министр для тебя большой начальник или президент «Газпрома».

– Нет, – она наморщила лоб, – не знаю, я не думала никогда. А ты хочешь быть большим начальником в своем понимании?

– Наверное. Да нет, точно знаю, что да.

– А зачем?

– Мне кажется, это то, что я умею делать лучше всего, – управлять.

– Людьми?

– Людьми, процессами, изменениями.

– Не понимаю, какими изменениями.

– Ну, это термин такой. Долго объяснять, я сейчас не хочу.

– Хорошо, а что ты еще умеешь делать хорошо? Не может быть, чтобы только управлять.

– Ну, я документы всякие хорошо пишу, презентации хорошо делаю...

– Презентации?

– Ну, это другие презентации.

– Смотри, получается, у тебя все другое, – задумавшись, сказала она, цепляя большим пальцем ноги в самолетном одноразовом носке сетчатый карман стоящего впереди кресла.

– Наверное, – сказал я. – Не удивительно. У меня одна работа, у тебя другая работа и другая жизнь.

– Значит, работа определяет жизнь?