Джон Апдайк - Иствикские ведьмы

Бутылка тоника сердито шипела в пальцах Сьюки. «Может, раковые клетки скорее похожи на пузырьки углекислоты, проникающие с током крови, — подумала Александра. — Надо заставить себя не думать об этом».

— Где Джейн? — спросила она.

— Она сказала, что немного опоздает. У нее репетиция концерта, который состоится в унитарной церкви.

— С этим ужасным Неффом, — заметила Александра.

— С этим ужасным Неффом, — отозвалась Сьюки, слизывая с пальцев горьковатую воду и заглядывая в старенький холодильник в поисках лимона.

Реймонд Нефф преподавал музыку в средней школе. Он был толстым женоподобным коротышкой, который, тем не менее, ухитрился стать отцом пятерых детей, имел неопрятную жену — немку с болезненно-желтым лицом, бесцветными соломенными волосами, постриженными, как садовым секатором, коротко и неровно, и очками в металлической оправе. Как большинство хороших учителей, это был деспот, въедливый и настырный, к тому же у него было нездоровое желание со всеми переспать. Теперь с ним спала Джейн. Александра в прошлом тоже поддалась искушению, но этот эпизод оказался столь незначительным, что, возможно, Сьюки о нем и не знала. Сама Сьюки сначала не допускала с Неффом вольностей, но это длилось недолго. Быть в разводе и жить в маленьком городе — все равно что играть в «монополию»: время от времени ты посягаешь на чью-нибудь собственность. Обе подруги хотели помочь Джейн, в спешке и ажиотаже та спешила продать себя дешево. Жена Неффа была отвратительной женщиной. Она говорила всегда некстати, но тщательно артикулировала, да еще эта ее манера слушать, вытаращив глаза каждое слово, которое ей не нравилось. Когда спишь с женатым человеком, то, в каком-то смысле, спишь и с его женой. Поэтому она не может оставаться просто помехой.

— У Джейн такие замечательные способности, — говорила Сьюки почти автоматически, неистово выковыривая обезьяньим движением ледяные кубики из холодильника. Ведьма может заморозить воду взглядом, но разморозить — целая проблема. Среди четырех собак, которых держали они с Монти в свои лучшие дни, у них дома бегали два серебристо-коричневых веймаранера. Сейчас у нее остался один, по кличке Хэнк. Он прижимался к ее ногам в надежде, что она достает из холодильника что-нибудь для него.

— Она так себя растрачивает , — сказала Александра, вынося приговор Джейн. — Занимается самоунижением, как-то по старомодному, — прибавила она. Дело происходило во время вьетнамской войны, и эта война придала ее словам особый смысл. — Если она серьезно относится к музыке, ей следует и выступать серьезно, в большом городе. Выпускнице консерватории играть для кучки глухих старых куриц в полуразвалившейся церкви — это расточительно.

— Но здесь она чувствует себя уверенно, — сказала Сьюки, словно с ними было иначе.

— Она даже не моется, ты замечала, от нее пахнет? — спросила Александра уже не о Джейн, а о Грете Нефф. Для Сьюки не составляло труда следить за ходом мысли Александры, они были настроены на одну волну.

— А эти старушечьи очки! — подхватила Сьюки. — Она в них похожа на Джона Леннона. — Сьюки состроила гримасу, изобразив серьезный печальный взгляд и тонкие губы Джона Леннона. — «Я тумаю, мы мошем пить наш sprechen Sie wass? [9] Как вы говорите? ( нем. ) — нойвый напьи-иток». — Грета Нефф издавала варварский неамериканский дифтонг, словно расплющивая гласную о небо.

Болтая и прихватив с собой стаканы, они отправились в так называемую «каморку», маленькую комнатушку, втиснутую под лестницей, ведущей на мансарду. Выгоревшие обои с рисунком виноградной лозы и корзин с фруктами местами отставали от стен, штукатурка на скошенном потолке облупилась. Лишь забравшись на стул, можно было выглянуть в единственное окно с ромбовидными рамами и выгнутыми, как донышки бутылок, освинцованными стеклами с пузырьками воздуха.

— От него пахнет капустой, — продолжала Александра, опускаясь с высоким серебристым стаканом в двойное кресло, покрытое тонкой шерстью, вышитой огненно-красными завитками стилизованной лозы. — Этот запах пропитал его одежду, — сказала она, подумав, что это так похоже на Монти с его цуккини и что она этой интимной деталью, очевидно, намекает Сьюки, что сама тоже спала с Неффом. Ну и что? Нечем хвастаться. И все-таки. Как он потел! Именно поэтому она спала с Монти тоже, и от него никогда не пахло цуккини. Удивительно, что, когда спишь с чужими мужьями, они дают тебе возможность взглянуть на их жен под новым углом: они их видят, как никто другой. В представлении Неффа, бедная некрасивая Грета была украшенной лентами Хайди, нежным эдельвейсом, принесенным с заоблачных высот (они познакомились в пивной в Западной Германии, где он служил, вместо того чтобы воевать в Корее), а Монти… Александра искоса взглянула на Сьюки, пытаясь вспомнить, что говорил о своей жене Монти. Считая себя джентльменом, он рассказывал немного. Но однажды разговорился, придя в постель к Александре прямо после какого-то неприятного разговора в банке и все еще под его впечатлением: «Она милая женщина, но невезучая. Я хочу сказать, приносит несчастье другим. Думаю, самой ей скорее везет». И правда, женившись на Сьюки, Монти потерял значительную часть своих денег, хотя все сваливали вину на его собственную глупость и нерасторопность. Уж он-то никогда не потел. Но страдал от этого гормонального дефекта, свойственного людям благородного происхождения, от невозможности причислить себя к тем, кто способен заниматься тяжелым физическим трудом. На его теле почти не росло волос, а зад был по-женски округлым.