Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

Затем он услышал, как их губы с чмоканьем встречаются и расходятся. Дальше последовало щелканье не то их зубов, не то пуговиц у них на одежде.

— Я должна работать, — сказала наконец его матушка. — Писать «Любовь сделала из меня обезьяну».

— Понятно, — отозвался Джо. — Автобиографию.

— Заткнись.

— А как насчет того, чтобы я приготовил обед? — спросил он. — Тогда ты сможешь работать.

— Вот будет классно. Просто неслыханно. Будь осторожен, а то я могу привыкнуть.

— Валяй, привыкай.

«Эти двое любят друг друга».

— Ты уже поговорил с Томми? — спросила Роза.

— Типа того.

— Типа чего?

— Ну, я пока еще нужного момента не нашел.

— Черт возьми, Джо. Ты должен ему сказать.

Тут папка, полная памяток о карьере Могучей Молекулы, выскользнула у Томми из рук. Вырезки газетных статей и фотографий разлетелись по всей округе. Попытавшись их собрать. Томми нечаянно стукнул рукой по ящику, и крышка с треском захлопнулась.

— Это еще что?

— Томми? Господи, Томми, ты здесь?

Сидя в мутной полости своего святилища, мальчик прижимал к груди полоску из четырех фотографий.

— Нет, меня здесь нет, — вскоре сказал Томми, ни на секунду не сомневаясь, что ничего глупее он в жизни своей не говорил.

— Пусти меня, — услышал он голос Джо. Раздался скрип ящиков, глухое пыхтение, а затем голова Джо просунулась в Самую Потаенную Камеру. Корчась, дядя Томми по-пластунски туда прополз. Затем, сунув руки под грудь, приподнялся на локтях. Вблизи его лицо смотрелось пятнистым, а волосы были сплошь в репейниках и одуванчиках.

— Привет, — сказал Джо.

— Привет.

— Ты тут что?

— Да так, ничего.

— Значит так, — сказал Джо. — Думаю, ты там кое-что слышал.

— Угу.

— А можно мне тоже?

Это была его матушка.

— Роза, здесь вряд ли есть место.

— Уверена, что есть.

Джо взглянул на Томми.

— Как мыслишь?

Томми пожал плечами и кивнул. Тогда Джо прополз дальше до упора и, сгорбившись, прижался к боковой стенке Камеры. Бедра его оказались притиснуты к бедрам Томми. Появилась голова матушки Томми. Ее волосы были кое-как повязаны шарфом, а губы просвечивали сквозь губную помаду. Томми и Джо каждый протянули по руке и втащили Розу к себе. Она села, вздохнула и радостно сказала «ну вот», как будто все они удобно устроились бок о бок в тени на одеяле рядом с пятнистой от солнца речушкой.

— Я как раз собирался Томми обо всем рассказать, — заявил Джо.

— Угу, — кивнула Роза. — Давай рассказывай.

— Вообще-то я не… знаете, я больше привык делать это при помощи картинок, ага? — Джо с трудом сглотнул, хрустнул костяшками пальцев и перевел дух. А затем слегка улыбнулся и вынул из нагрудного кармана авторучку. — Может, мне, ха-ха… лучше все нарисовать?

— Картинки я уже видел, — сказал Томми.

Тут его матушка подалась вперед, чтобы посмотреть на четыре фотографии людей, которыми они некогда были.

— Ох ты боже мой, — выдохнула она. — Я помню. В тот самый вечер мы водили твою тетушку в кино. В одну из киношек Лева, на «Питкина».

Все они придвинулись поближе друг к другу, а потом Томми лег, положив голову на колени своей матери. Роза гладила его по волосам, а Томми тем временем слушал не слишком убедительный рассказ Джо про то, что ты делаешь, когда молодой, про ошибки, которые ты совершаешь, про его мертвого брата, в честь которого назвали Томми, про того несчастного, невообразимого мальчика. Еще Джо сказал, как все тогда было по-другому, потому что шла война, на что Томми резонно заметил, что до недавнего времени тоже шла война в Корее, а Джо ответил, что это правда. И только тогда они с Розой поняли, что мальчик не слушал почти ничего из того, что ему рассказывали. Томми просто лежал в Гнездышке Жука, держа ладонь своего отца, пока его мать смахивала у него со лба непослушную челку.

— По-моему, у нас все хорошо, — наконец сказал Джо.

— Ага, — отозвалась Роза. — А ты как, Томми? У тебя все хорошо? Ты все это понял?

— Кажется, понял, — ответил Томми. — Только…

— Только что?

— Только вот как насчет папы?

Тут Роза тяжко вздохнула и сказала ему что они собираются об этом позаботиться.

Сэмми позволил себе зайти в дом. Уже перевалило га полночь, но он был трезв как стеклышко, а в кармане у него лежал билет на «Бродвей Лимитед» до Лос-Анджелеса. В гостиной горел свет, и Сэмми увидел, что Джо заснул с одной из своих пыльных книжек по Каббале или по чему-то в таком роде. На самом деле это был четвертый том «Еврейских легенд» Гинсберга — расставленный как палатка у него на коленях. На деловом столике рядом с горшечной равией под рукой у Джо стояла полупустая бутылка «пильса». Когда Сэмми вошел в гостиную, Джо немного приподнялся и сдвинулся в кресле, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза от яркого света лампочки. От него шел затхлый, сонный запах пива и сигаретного пепла.