Валерий Алексеев - Три юных пажа

И удалился.

— Растерялся Барбуда, — сказал ему вслед Олег. — Слушай, — он повернулся к Севе, — ты только Надюшке не докладывай, что мы тут без нее мероприятие провели. В конце концов это я навязался… со своими василисками. Соображаешь?

— Почему с василисками? — улыбаясь, спросил Сева. — От Василисы или от василисков?

Олег не понял шутки (по правде сказать, довольно натужной) и потому нахмурился.

Так в чинном молчании они подошли к двери и встали по обе стороны, ожидая появления дам.

Вошли две девушки: одна поплотнее, светловолосая, в пышном голубом платье (не стоило труда определить, что это у нее резкий голос и серебристый смех), другая в темно-синем, джинсовом, с неправильным свирепым личиком, темные волосы распущены по плечам, на груди черный шелковый бант.

— А вот и мы, — произнесла толстушка. — Добрый вечер, мальчики…

— Целую ручки, целую ручки, — с нерусской галантностью проговорил Олег и в самом деле поцеловал довольно неуклюже подставленные ему руки. — Позвольте представить: мой общий друг Всеволод Корнеев, широко известный как Себастьян Бах, доцент, гарант, эксперт и светлой души человек.

Сева покосился на Олега и шаркнул необутой ногой.

— Меня зовут Женя, — приветливо сказала толстушка, — а это Аля.

— Кого ж из вас можно поздравить? — конфузливо спросил Сева.

— Поздравить? Ха-ха-ха! — Женя залилась серебристым смехом. — Замечательно!

Очки у Севы затуманились, он оробело повернулся к Олегу: что я такого сказал?

— Женечка, — недовольно заметил Олег, — ты прелестно смеешься, но в данном случае твой смех неуместен. Здесь все свои, и скрывать нам нечего. Открою маленький секрет: как раз сегодня наша Аля стала на год старше… по сравнению с тем же числом прошлого года. У-тю-тю, деньрождюшечка ты наша!

Он ловко выхватил из кармана соску-пустышку, протянул ее Але. Та усмехнулась, пожала плечами, но взяла.

— Это мы с товарищем доцентом, — пояснил Олег, — скинулись на скромный подарок. Смотрите: приняла пустышечку! С первого раза приняла. Значит, будет жить.

— Ну, Олег, ну, заводной! — жизнерадостно воскликнула Женя, но лицо у нее при этом сделалось оскорбленным и даже злым. — С тобой не соскучишься.

— А это на счастье, — волнуясь, сказал Сева и вложил Але в руку что-то тускло блеснувшее. Аля подняла руку, разжала пальцы — на ладони у нее лежал гладкий темно-синий камешек.

— Ой, жучок! — проговорила Женя и умиленно посмотрела на Севу. — Красивенький… А мне?

— К сожалению, у меня только один, — порозовев, сказал Сева. — Пятнадцать лет носил в кармане, думал — повезет, и вот пригодилось.

— Вроде навозный, — заметил, приглядевшись, Олег.

— Сам ты навозный! — возмутилась Женя, сразу воспылавшая к Севе симпатией. — Тоже мне, специалист по сельскому хозяйству.

— Нет-нет, всё правильно, — сказал Сева. — Именно навозный скарабей. У египтян он считался священным. Мама сказала: носи, ну я и носил.

— В кармане, — сказала Женя, — а надо на цепочке, на шее. Дай-ка, — обратилась она к подруге, — дай-ка, я рассмотрю.

Но Аля зажала скарабея в руке и протянула его Севе.

— Не надо, — сказала она (голос у нее был низкий, грудной), — не надо, глупости это всё. Возьмите.

— Давай, давай мне, если глупости, — Женя заливисто рассмеялась. — У меня и цепочка есть, серебряная. Как раз к голубому платью.

Аля повернулась к подруге, оглядела ее платье. Потом опять настойчиво протянула руку к Севе.

— Возьмите, — сердито сказала она. — Не надо, я не хочу.

Сева растерялся. Спрятав руки за спину, он снова посмотрел на Олега.

— Не хочет навозного, — бесстрастно пояснил Олег, — хочет золотого.

Аля метнула на него убийственный взгляд и неожиданно, изловчившись, сунула скарабея в нагрудный карман Севиного пиджака.

— Носите сами, — сказала она при этом.

И видя, что Сева вспотел от конфуза, примирительно тронула его за рукав.

— Может, еще повезет, — добавила она и, улыбнувшись, сделалась миловидной: скуластая, смугловатая, светлоглазая, с большим, своевольно очерченным ртом.

— Ну, вот и ладненько, — сказал Олег, — Теперь будем действовать так: ты, Аля, ступай на кухню, там Боборыкин один вкалывает. Ты, Женечка, останешься здесь, мы будем протирать фужеры. А товарищ доцент у нас мастер столы раздвигать.

— А где здесь кухня? — глядя на Севу, спросила Аля. Она, по-видимому, пыталась как-то загладить свой грубый отказ.

— Пойдемте, я вас провожу, — деревянным голосом ответил Сева.