Сергей Рафальский - Сборник произведений

Подумали было ходоки заглянуть в какую-нибудь политическую организацию, но тот же лакей отсоветовал: «Политические организации по нынешним временам, — сказал он, — открываются один раз в год — когда служат панихиду по прежде почившим. А те, что открыты каждый день — работают на иностранцев и Барином не интересуются».

Так как до деревни доходили слухи, что за границей, впав в ничтожество, Барин забыл свое вольтерьянство, укротился, смирился и стал богобоязненным и богомольным — заглянули ходоки и в храм Божий. Церковь оказалась как церковь — иконы, свечи, дьякон с кадилом, нотная херувимская, денежный ящик и — за ним — староста, но лешачий дух оказывался во всем: предстоящие больше шептались о домашних делах и разглядывали приходящих, певчие пели, нисколько не интересуясь тем, что значат слова, которые они выкрикивают, треть молельщиков спешно уходила, как только начинали подготовлять тарелочки (на церковь, на клир, на хор, на бедных) для сбора, а дьякон, обходя храм и с цирковым шиком перебрасывая кадило слева направо — в то же время успевал поклониться трем знакомым дамам зараз. Впрочем, и сами лешаки, по-видимому, сознавали, что только играют в благочестие, потому что звали свою веру не религией, а юрисдикцией…

О Барине в церкви тоже никто ничего не сказал. Старожилы, правда, упоминали, что был некогда такой и очень даже богомольный — когда приходил, все иконы перецеловывал, но с тех пор, как самым содержательным в эмигрантских газетах стал отдел похорон и панихид — след его пропал в житейском море. Пытались было ходоки, благо Барин всегда на иностранщину льнул, после всех неудач у своих, к чужеземцам податься, но безрезультатно: «Tolstoi… Dostoievsky… Tchekov… Mais Barine — connais pas!»

Дикому случаю было угодно, чтобы ходоки зашли выпить заграничной водки в то самое бистро, которое содержала бывшая «барыня с левой стороны». Марго за это время, конечно, сильно изменилась. Похудела, успела в третий раз помолодеть, стала яркой блондинкой и так сильно красила губы, что тянуло перочинным ножиком снять излишек с ее липкого рта. Обе высокие стороны, однако, сразу же узнали друг друга и очень обрадовались — Марго не хотела даже брать денег за апперитив. О Барине она сообщила, что не могла держать его у себя, так как Альфонс был недоволен, и отправила к отцу, который на деньги, в свое время присланные Марго, открыл в горах отельчик для туристов. Барин несколько лет работал там кухонным мужиком и, в конце концов подложив свинью патрону, скоропостижно умер в самом разгаре сезона и похоронен на местном кладбище. Повествуя о столь печальных событиях, Марго попыталась даже снять с сухих глаз воображаемую слезу и по собственной инициативе и за собственный счет налила ходакам еще по рюмке коньяку, чтобы выпить, как сказала она по-русски: «за упокой духа»… Затем Марго весьма заинтересовалась всеми происшедшими в Захудаевке переменами и расспрашивала о них весьма подробно. Когда огорченные ходоки удалились восвояси, Марго стала задумываться и, как только пришло известие, что Виссарионыч не то сам по себе окачурился, не то был окачурен наследниками — другими Виссарионычами — спешно вызвала из провинции свою племянницу. Эта девушка (тоже, кстати, Марго) была красива по-французски, т. е. при участии парикмахеров и портнихи. Ее бархатные глаза с весьма разработанными прямыми и боковыми взглядами — большей частью успешно заслоняли от нескромного наблюдателя несколько дегенеративный подбородок и слегка тощую шею. Стройные ноги (если смотреть спереди) горбились острыми и нескладными коленями (если смотреть сбоку). Лишенная костей и мускулов фигура покорно, как сдобное тесто, заполняла форму скульптурно сделанного корсета, который весьма кстати поддерживал и молодую, но уже усталую грудь. И по всему телу явственно синели места готовых расшириться вен.

Марго осмотрела племянницу очень внимательно — она знала, что к делу надо готовиться серьезно: Европа оказалась в таком положении, что ей оставалось только больше производить и вывозить или же задохнуться в самой себе.

Конкуренция с другими странами становилась непосильной: эксцентричные американки оставались привлекательными даже в самых идиотских модных штанах и разлетайках, а тут еще подошли представительницы разных колониальных народов, вроде вечно похожих на девочек в самом опасном возрасте индокитаянок.

В спешном порядке Марго послала племянницу к хорошему парикмахеру, купила ей отличное белье и прочла ряд интимных лекций о привычках, манерах и способностях предполагаемых потребителей и, как только с востока пришло нечто похожее на приглашение, усадила девушку в поезд и отправила завоевывать будущее…