Гурам Дочанашвили - Одарю тебя трижды (Одеяние Первое)

— Этого фанта?.. Пусть пойдет с Доменико собирать хворост. — И, оправдываясь, добавил: — Должно же на­конец зажариться мясо... Чей фант? Твой, Кумео?

— Спятил! У меня леденец, что я, дурак — камни жрать!

— Да, да, шалунишка, зубы можешь сломать!

— Чей же тогда?

И коварным был повеса...

Они собирали хворост... «Вам не... вы не...» — начал и осекся; издали временами доносился хохот, дико ржал Кумео. «Нелепо начал... — расстроился Доменико. — На­до бы иначе...» Анна-Мария подбирала сушняк, стара­тельно складывала в кучу. С непривычки даже от этих малых усилий зарделась, а Доменико после реки проби­рала легкая дрожь... Что-то надо сказать... Искал слова. Сказать? Не сказать? Но что сказать — не знал. Нет, сам бы ничего не сумел, кто-то должен был выручить, но кто бы выручил в лесу...

— Вам жарко?

— Немного...

— Я сейчас...

Подбежал к родной ему реке, осторожно зачерпнул горстями воду и бережно принес девушке: «Если желае­те, освежитесь немного...» Анна-Мария смотрела так простодушно, наивно, и у Доменико снова сжалось серд­це и ком подступил к горлу — так любил ее... И она тоже сложила ладони, он перелил в них воду, всю до капли. Анна-Мария смочила лоб и щеки, провела влажной ру­кой по шее, освежилась. Закрыла глаза, подставила лицо солнцу и, казалось, слушала его — с той же улыбкой, сла­бой, неясной. Самое время было сказать сейчас, в этот миг, но что, что... Доменико, скиталец, призывал кого-то на помощь безмолвно... И не знал — кого позвать, кто выручит... Тулио? Ах нет, слишком лукавый. Дуилио? Нет, не желал Доменико потока напыщенных слов. Алек­сандро? Но ведь с ним не считались. Цилио? Нет уж — лицемерный, фальшивый... Кто же подскажет...

Солнце сушило влажное лицо Анны-Марии, и Доме­нико заметил на щеках ее слабую россыпь веснушек и, хотя любил в ней, чистой, не женщину, а что-то иное, не­постижимое, что-то возвышенное, все же невольно поду­мал при виде веснушек: «Наверно, того же цвета соски у тебя, Анна-Мария». Только подумал, а Анна-Мария раскрыла глаза, посмотрела со страхом, еще немно­го — и все бы погибло: так смотрела на него... Что же сказать ей?.. Кто поможет... Был кто-то, любивший его... Чувствовал, ничего не сказать — нельзя, но и сказать ей тут, вот так вероломно заведенной сюда, — тоже невоз­можно. И вспомнил! Отец, да, отец! Помоги отец, помо­ги... И девушка чувствовала — что-то хочет сказать Доме­нико, но понимала — оскорбит, если скажет сейчас, наедине; а он, а он, скиталец, молил: «Помоги, отец, по­моги, подскажи». И чудо случилось. «Тулио, Тулио-о-о! — закричал Доменико. — Скорее сюда, и ты, Цилио, сеньор Джулио, Кумео, Кончетина, дядя Александро, Сильвия, Винсенте, все, все идите сюда, скорей!» Первым, запыхавшись, примчался Тулио, за ним Цилио, Александро, сбежались все. «Не змея ль укусила?» — встревожилась, позже всех прибежав, Кончетина, а Доме­нико пал на колени, обнял Анну-Марию за ноги, припал щекой к коленам и вскричал: «Люблю эту девушку!»

Анна-Мария опустила руку ему на плечо, подняла, долго смотрела в глаза, замершему, окаменевшему, и внезапно поцеловала скитальца в щеку...

Просто произошло все.

— На какой день назначим? — вопросил общество Дуилио. — Не провести ли завтра — погодные условия благоприятствуют летним играм... Перестань, Уго.

Юный безумец упрямо грозил поглощенному соб­ственным красноречием Дуилио: «Красная кровь на зе­леной траве...» А тот разглагольствовал:

— Однако полагаю, что послезавтра предпочтитель­ней всего, пусть радуют всех звенящий смех девушек и сияющие улыбки юношей.

— Да, пожалуй, послезавтра! Истинно разумное ре­шение, — молвил Винсенте, застегнувший воротничок.

— Закаливание тела — средство бесперебойного снаб­жения мозга все новыми и новыми жизненными сила­ми, — отметил Дуилио, такой, каким был. — А это по­истине хорошо. Великолепная была свадьба!

— Да, да!

— Еще бы!

— Что за вино! А поросята!

— А куда делся тот человек?

— Кто? Беззубый? Переехал куда-то.

— И оставил их одних в кирпичном доме? Почему он у них некрашеный? Теперь-то покрасят, верно... в ро­зовый цвет. Денег у Доменико навалом.

— Нет, не в деньгах дело... Деньги и у них были, не хотели красить.

— А нервы ему понадобятся будь здоров — день и ночь слушать ее игру.

— Не до игры будет, сами понимаете — молодой муж...

— Прямо в глотку всажу тебе, Дуилио, в кадык твой, что ходуном ходит, когда ешь, — говорил Уго, и в глазах его извивались давние их обитатели — серо-зеленые рыб­ки. — Разговаривай тогда с дырявым горлом.