Станислав Родионов - Избранное

— Только не я, — отрезала старушка.

— У меня нет бутербродов с сыром, — призналась мама.

— Но мои дети остались без еды.

— Пойдемте, — решительно предложила мама. — Я возмещу жареной пристипомой.

— Прости… Простите, чем?

— Пристипомой, рыбой…

— Мои дети такую рыбу есть не станут, — обиделся плоскотемечковый и ушел.

— А сыр-то плавленый, — хихикнула старушка. — Еле отлепила…

Мама несла Рэдика под мышкой, будто плюшевого. Он ворчал — ведь не плюшевый. А знал, что виноват. На подстилку уселся сам и как прилип: ушки висят, потому что еще не встали; глаза печальные, потому что не дают бегать по пляжу; носик влажный, потому что жарко. Наконец-то я взял маску и пошел бултыхнуться.

Когда я вернулся, то Рэдик мирно закапывал ямку, из которой обсыпал песком женщину. Молодец, осознал. Я плюхнулся на песок рядом. После мокрой воды он показался таким сухим и горячим, что сразу захотелось спать. Я дремал да прислушивался — мало ли что с Рэдиком…

— Юлия, зачем же ты съела все котлеты? — разнесся удивленный женский голос по всему пляжу.

Это мама той девчонки, которая с бантиком. Интересно, сколько котлет?

— Мама, я не ела.

— Как же не ела, когда нет ни одной котлеты.

— Мама, я даже кастрюлю не открывала…

— Юлия, твоя ложь меня поражает!

— Мама, я правду говорю.

— В конце концов, мне не жалко, но съесть восемь котлет… Ты засорила желудок!

Сон мой скатился в песок. Я сел, чтобы посмотреть на Юлию. Вот тебе и бантик, а девчонка оказалась что надо. Мне восемь котлет не съесть. Если только вперемежку с мороженым: котлету — эскимо, котлету — эскимо…

— Она не ела котлет, — сказала вдруг женщина, которую Рэдик запорошил песком.

— А кто же съел? — спросила Юлина мама, уже ничего не понимая.

— Вот он! — женщина показала пальцем на меня.

Моя мама села, будто спружинила. Я чихнул от

неожиданности, но не потому, что мама спружинила, а потому, что якобы съел котлеты.

— Мальчик, зачем ты съел восемь наших котлет? — спросила Юлина мама голосом учительницы.

— Правда, ты сожрал восемь чужих котлет? — сердито изумилась мама.

— Я даже кастрюли не открывал, — вспомнил я слова Юлии.

Между прочим, сама Юлия с интересом смотрела на мой живот, будто видела там свои котлеты. На всякий случай я его втянул.

— Да не он! — вмешалась женщина, посыпанная песком. — А собака.

Рэдик лежал, прижавшись к моей ноге. В отличие от меня, он и вислым ухом не повел на такое обвинение. Съел, мол, и съел — подумаешь. А моя мама, которая почти поверила в мою прожорливость, теперь усомнилась:

— Неужели вы считаете, что щенок способен умять восемь котлет?

— Котлеты домашние, натуральные, из чистого мяса…

— Вы с девочкой пошли купаться, а он их таскал по одной, — внесла ясность женщина, которую посыпали.

— Я могу предложить вам жареной рыбы, — сказала моя мама Юлиной, но породу рыбы называть не стала.

И тут слабенькая догадка… Зачем-то он зарыл свою яму? А как он закопал однажды мамины колготки, между прочим импортные? А как он зарыл в гнилые листья папину научную статью, между прочим имеющую всемирное значение?..

Я прыгнул к ямке и стал ее разгребать по-собачьи: быстро-быстро и передними лапами, то есть передними руками… На дне углубления лежали странные небольшие штучки, похожие на расплющенные вареные картофелины, обваленные в пляжном песке. Восемь штук. Я понюхал — пахло мясом. Мама тут же подползла:

— Я же говорила! Не мог щенок их съесть. Видимо, вы переложили булки.

— Булки там ни грамма!

— Кстати, хорошая хозяйка обязательно добавляет булки для связи. Заберите свои котлеты…

— Они же в песке!

— Их можно отряхнуть и употребить.

— Употребить их можно, а есть нельзя!

— Хотите жареной рыбы… медузы… э… мерлузы?

Но никто так и не узнал, хочет ли Юлина мама медузы-э-мерлузы, потому что мужчина, лежавший от нас к югу в двадцати четырех сантиметрах, вскрикнул басом и сел. Рэдик отскочил от него опасливым прыжком.

— Он меня лижет, — сказал мужчина как-то не ртом, а животом, где, вероятно, бас и зарождается.

— Разве это страшно? — мило улыбнулась мама.

— Это противно! — рявкнул мужчина.

— Мужчины пошли какие-то сахарные, — задумчиво сказала моя мама Юлиной маме.

— Не сахарные, а с собаками на пляж не ходят, — отозвался мужчина.

— Он больше к вам не подойдет, — заверила мама и сказала уже щенку: — Рэдюша, не лижи дядю, у него очень грязные пятки.

Мужчина запустил огромную руку в песок, как экскаваторный ковш, и вытянул полированный валун с мою голову: