Станислав Родионов - Избранное

Проспал до трех дня, но тяжело. Какие-то невиданные упыри снились, с синими ртами, в париках… Все пикировали на меня, пикировали, как «фокке-вульфы» какие. Я отбивался, но было душно. Эти упыри не кусали, не били и не рвали, а как-то ухитрялись давить прямо на сердце. Тяжело было, и дыхание перехватило.

Проснулся я в настроении хуже некуда. Не потому, что снов боюсь, а потому, что верю в них. Поскольку сбываются. Конечно, не тютелька в тютельку, не будут сегодня упыри клевать меня в сердце… Но намек подан.

Я вот байку вспомнил про себя, вернее, не байку, а чистую быль, хотя все мои байки на былях замешены…

…В начале июня одна тысяча девятьсот сорок первого года приснился мне сон, который век не забуду. Чистая, глаженая кровать, застеленная, с думочками, с никелированными шарами. А посреди кровати лежит огромный, больше таза, человеческий глаз и вращает своим бельмом. И так мне стало жутко, что припустил я из комнаты. Хотя глаз остался на кровати, да жуть его вослед бежит и но городу растекается так, что не уйти и не спастись. И люди-то мечутся по улицам в гробовой молчанке, а выхода нет… Проснулся я в поту. А через две недели война началась. Ну?

Говорят, пережиток. Так сказать, сны и сновидения. Нет, мол, у подобных снов научной базы, а лишь одни совпадения… А я базу-то подведу.

Перед войной похожие сны не одному мне виделись. И вот почему… Подлый Гитлер принял в своем логове решение напасть на нас. У него злобы столь, что она потекла на расстояния, вроде вирусного гриппа. И достигла нас, и втемяшилась во многих — вот и вещие сны, вот и ночные страхи…

— Садись чай пить, — велела Мария.

Было малиновое варенье, сахар колотый, сушки, пироги с яблоками и конфеты «Зоологические» со зверями — не в начинке, а на обертке. Только вкус чая для меня отсутствовал, поскольку думы все притупили.

— Генка звонил, спрашивал, почему не заходишь.

— Зайду.

Ежели Вячик живет под чужой личиной, то зачем? Чтобы свою скрыть, истинную. А для чего гримируется под французского мушкетера? Опять-таки чтобы настоящее лицо не показывать. И опять-таки зачем?

— Веста ему шарф вяжет.

— У него ж их пара…

— Покупные. К твоему сведению, любят мужчину или нет, можно узнать по шарфу. Если вязан женой, то любят.

— А мой-то, серенький, в мелкую дрипочку, вязан или как?

— Неужели куплен?

А зачем парик?.. Для воровства. Вот так бестия! Он-то украдет, а все шишки повалятся на подлинного Вячеслава Андреевича Коршунка. Задумано хитро. А кто он на самом деле, этот лже-Вячик, никому не ведано. Только вопрос: как он и что ворует? Через охрану муха не пролетит — сам видел, как его машину проверяли.

— Коля, ты не занемог?

— Где ж занемог, ежели пятый кусок пирога уминаю…

— Вид у тебя нахохленный.

— Это от переедания.

С другой стороны — закавыка. Допустим, что он спер паспорт, заделался Коршунком и ворует под его марку… Но подлинный-то Коршунок при случае скажет правду — мол, я не я, и лошадь не моя. Иль тут комбинация позамысловатее и не по моим зубам?

— И баек что-то не рассказываешь. — Мария все ко мне присматривалась.

— Это можно, — вздохнул я, как лошадь в конюшне.

…Был у нас в автохозяйстве мужик — по характеру не приведи господи. Со всеми перелаялся, включая директора. Ну и ушел. В больницу устроился по хозяйственной части. И врачей собачил, и нянечек, и больных — как ходячих, так и лежачих. Само собой, его выперли. В школу пошел тоже насчет хозяйства. Так пионеров обзывал. Попросили его вон. Потом вроде бы могилы копал. Однако умудрялся обругивать и траурную процессию, включая усопшего. В конце концов, устроился бедолага продавцом на рынке, но собачиться не перестал. И что — зажил себе спокойно. Благодарности ему, премии. Поскольку считается, что ругань продавцу к лицу, как соль к яйцу. Ну?

— Что ну?

— Нашел себя мужик.

— К чему рассказал-то, Коля?

— А к тому, что ошибочно я специальность выбрал.

— Кем же ты хотел бы стать?

— Милиционером, Мария.

— Господи!

С другой стороны, Гузь ведь начеку. Смотрит в оба. Придешь — взглядом ощупает, и уйдешь под его прицелом. Ежели только Вячик — пока будем так его называть — не сварганил такой способ выноса, что никому и в голову не придет. Скажем, прячет замшевый пиджак в выхлопную трубу. Не зря я байку про ворующую таксу ему рассказал.

— Но нравишься ты мне, Коля.

— Чего ж так?

— На лице забота… Вещи теряешь.

— Какие вещи?

— Мешок спальный потерял, теперь вот термос…