Аравинд Адига - От убийства до убийства

«Они для меня не коллеги, они нечто менее животных».

Гурурадж не мог больше выносить даже вида своих товарищей по работе; входя в редакцию, он отводил взгляд в сторону, прошмыгивал к себе в кабинет и, плотно закрыв дверь, принимался за работу. И хотя он продолжал редактировать материалы, которые получал, смотреть на свежий номер газеты ему было уже не по силам. Особенный ужас нагоняло на Гурураджа его собственное, набранное крупным шрифтом имя, и он попросил освободить его от работы, которая прежде доставляла ему наибольшее наслаждение, – от сочинения собственной колонки – и оставить за ним только обязанности редактора. В прежние дни Гурурадж засиживался в редакции до поздней ночи, ныне же покидал ее ровно в пять вечера, торопливо возвращался в свою комнату и валился на кровать.

Ровно в два он просыпался. Чтобы избавиться от необходимости искать в темноте брюки, он спал теперь не раздеваясь. И, почти бегом спустившись по лестнице, выскакивал из здания ИМКА и спешил к гуркху.

И вот настала ночь, когда это случилось. Гуркх больше не сидел перед банком. На его месте оказался совсем другой человек.

– Откуда ж мне знать, сэр, – сказал новый ночной сторож. – Я получил эту работу только вчера, а куда подевался старик, мне не сказали.

Гурурадж бегал от магазина к магазину, от дома к дому, задавая каждому ночному сторожу, какой ему попадался, один и тот же вопрос: что случилось с гуркхом?

– В Непал уехал, – в конце концов сказал ему один из сторожей. – Вернулся к семье. Столько лет деньги на это копил, а теперь уехал.

Гурураджа точно кулаком в грудь ударили. Только один человек и знал, что происходит в городе, и вот он покинул страну. Увидев, как Гурурадж хватает ртом воздух, ночные сторожа обступили его, усадили, принесли ему пластиковую бутылку с холодной водой. Он попытался объяснить им, что связывало его с гуркхом все эти недели, какую утрату он понес.

– Гуркх-то, сэр? – покачал головой один из сторожей. – Вы уверены, что он рассказывал вам все это? Он же полный идиот. Ему в армии мозги покурочили.

– А сарафанное радио? Оно все еще работает? – спросил Гурурадж. – Может кто-нибудь из вас рассказать мне о том, что он слышал сегодня?

Ночные сторожа вытаращились на него, и Гурурадж увидел, как недоумение в их глазах сменяется испугом. «Похоже, они сочли меня сумасшедшим», – подумал он.

Он проблуждал всю ночь меж темных домов, среди скопищ спящих людей. Он проходил мимо больших, безмолвных, пасмурных зданий, в стенах которых покоились сотни оцепенелых тел. «Я единственный в городе человек, который бодрствует в этот час», – говорил он себе. Но потом увидел на холме большой многоэтажный дом, светившийся яркими огнями. В семи его окнах горел свет, дом сверкал, он показался Гурураджу живым существом, чудищем со светящейся утробой.

И тут Гурурадж понял: гуркх вовсе не покинул его. Не поступил с ним так, как поступали все, кого он знал в своей жизни. Гуркх кое-что оставил ему: дар. Отныне Гурурадж будет слушать собственное сарафанное радио. Он простер к сверкающему зданию руки и почувствовал, как его наполняет оккультная сила.

Через несколько дней, придя, опять с опозданием, на работу, он услышал за своей спиной шепоток: «И с отцом его под конец то же самое было…»

И подумал: «Надо вести себя поосторожнее, чтобы никто не заметил моих внутренних изменений».

А подойдя к двери своего кабинета, Гурурадж увидел рабочего, который снимал с двери табличку с его именем. «Я потерял все, ради чего усердно трудился многие годы», – подумал он. Однако ни сожаления, ни иных эмоций не ощутил, все это происходило словно бы с кем-то другим. К двери привинтили новую табличку:

– Гурурадж, послушайте! Я не хотел этого, я…

– Не стоит оправдываться. На вашем месте я поступил бы точно так же.

– Вы не хотите поговорить со мной немного, Гурурадж? Мы готовы помочь вам все устроить.

– О чем это вы?

– Я же знаю, вы лишились отца… Но мы можем сосватать вам женщину – из хорошей семьи.

– Я спрашиваю, о чем вы?

– Мы думаем, что вы немного больны. Вы, наверное, знаете, в редакции об этом давно уже поговаривают. И я настаиваю: возьмите неделю отпуска. Может быть, две недели. Съездите куда-нибудь, отдохните. Поезжайте в Западные Гхаты, будете жить в горах, любоваться облаками.

– Хорошо. Я возьму три недели.