Джулиан Феллоуз - Тени прошлого

– Большое спасибо, миссис Бениш! – Серена уже приобрела ту равнодушную любезность, которую благовоспитанные люди используют для того, чтобы добиться хорошей работы прислуги, а не потому, что испытывают к ней искреннюю признательность. Да и по одежде Серены, ее позе и даже улыбке я видел, что она далеко продвинулась на пути к тому, чтобы стать светской дамой, как это и по сей день называется. – Как хорошо, что мы так скоро снова видимся! – Она поцеловала меня в обе щеки.

То, что в предыдущую нашу встречу мы занимались любовью, и не просто любовью, а между нами была самая бурная страсть за всю мою жизнь, – это каким-то непонятным образом оказалось спрятано и отодвинуто на безопасное расстояние самой манерой и тоном Серены. Она встретила меня тепло и приветливо, но тогда я понял, что та ночь больше никогда не повторится.

– Не верю, что ты не знаешь, зачем я здесь, – начал я.

Серена налила себе чая и села, аккуратно расправив складки юбки. Сделала маленький глоток, потом посмотрела на меня и стыдливо улыбнулась:

– Думаю, знаю. Кандида позвонила и рассказала, о чем вы с ней говорили. – Она казалась смущенной, что выглядело непривычно, но я не предполагал, что это чувство ей свойственно. – Не хочу, чтобы ты считал, будто я всегда только и делаю, что украдкой пробираюсь в постели к спящим мужчинам.

– Ты сама говорила, что только к тем мужчинам, которые в тебя влюблены.

– Спасибо, что помнишь, – кивнула она.

– Я все помню.

– Сперва я не решалась, ведь, если ему это было важно, он бы что-нибудь сделал, когда я послала то идиотское письмо. – (Было видно, какое для нее облегчение больше не держать все это в себе.) – Но он ничего не сделал. Вообще ничего, и это я знаю точно, ведь двадцать лет назад я еще поддерживала связь с теми немногими девушками, которые могли бы его написать. Что изменилось?

– Он умирает.

Это вернуло ее на землю.

– Да. Конечно. – Серена подняла глаза к потолку. – Хочу кое-что объяснить. Насчет той ночи в Эшториле. Много лет я чувствовала себя виноватой, особенно перед тобой.

– Почему именно передо мной?

– Потому что тебе досталось ни за что ни про что. Ты всего лишь пригласил его на несколько вечеринок, и вдруг тебя окрестили пресмыкающимся подхалимом, рвущимся в высший свет, и еще бог знает кем. Представляю, каково тебе было.

– Да уж, невесело.

– И главное, все это была неправда. И прежде всего то, что он сказал о твоих чувствах ко мне. Я знаю. Еще тогда знала. – Серена улыбнулась мне тайной улыбкой, напоминающей о нашем общем наслаждении, и я был этому рад. Это немного, но лучше, чем ничего. – Что тебе известно о событиях, происходивших у меня на балу?

– Думаю, почти все. Но узнал я только сейчас.

– Дэмиан сказал, что использовал меня, что он меня не любит и мне без него лучше, в общем, все как полагается. А я стояла и молчала, не в силах поверить ни слову из того, что он говорит. Еще играла музыка, за дверью в передней комнате хохотала какая-то девушка, и у меня, помню, пронеслось в голове: как ты можешь смеяться, когда мне тут разбивают жизнь? Я ведь любила его всеми фибрами души. Хотела с ним убежать, быть с ним, любить его до конца дней, и если это означало со всеми порвать, я бы это сделала. Но когда он заговорил, я просто застыла на месте. Как сейчас говорят, я была «в шоке» – правда, тогда у нас не бывало «шока». Считалось, что надо просто пойти прогуляться и взять себя в руки… Дэмиан ждал, что я скажу. И я посмотрела на него и сказала: «Хорошо, если ты действительно считаешь, что так лучше». А когда я замолчала, он кивнул и отвесил шутливый поклон. Я так часто все это вспоминала. Как сейчас перед собой вижу. Легкий поклон, как официант или секретарь в посольстве, которого послали проследить, чтобы ты правильно пересел на свой поезд – препроводить тебя с Северного вокзала в Париже на Аустерлицкий. Потом он ушел. А я вышла на террасу, через некоторое время вернулась и пошла танцевать с тобой.

– А я был тому несказанно рад.

Но на сей раз Серена решила рассказать мне всю историю целиком:

– После этого мне было уже все равно, что со мной происходило. Наверное, это был своего рода нервный срыв, правда, опять-таки, в наши дни у людей не бывало нервных срывов. Разве что у актрис да у мужчин, которые растратили деньги своих клиентов. А такие люди, как мы, могли быть в подавленных чувствах, устать от суеты, считать, что им нужно отдохнуть. Мама с папой все подталкивали и подталкивали меня к Эндрю, он и сам был не прочь. – Она остановилась, заметив мое выражение лица. – Нет, он и правда к этому стремился! Я знаю, ты его не любишь, но Эндрю не такой плохой, как тебе кажется. – (Я постарался изобразить на лице понимание, чтобы не выдавать себя.) – И я не знала, что еще делать. Нам тогда не давали никакого практического образования.