Луи де Берньер - Мандолина капитана Корелли

И Пелагия сбегает вниз по венецианским ступенькам и выскакивает на солнце. Она останавливается, оборачивается и смотрит на меня, ее глаза полны слез гнева и горечи, и я знаю, что она ненавидит меня, потому что любит; потому что она любит меня, а я – человек, которому не хватает мужества взять зло за горло и задушить его. Мне стыдно. Я беру ослабленный аккорд, потому что я сам унижен. Мое заигрывание и попытка прельстить выдали меня. Я – бесчестный человек.

Закругленное, грудастенькое пузцо мандолины, как всегда, соскальзывает к поясу, а я, как всегда, думаю: «Может, мне нужна португальская мандолина с плоской спинкой, которая не соскальзывает?» – но я гоню эти глупые мысли: где же достанешь португальскую мандолину с плоской спинкой во время войны? Вместо этого я снова думаю: «Как похожа мандолина на женщину, как похожа мандолина на Пелагию, сколь изящна и как восхитительна!» – и появляется еще мысль, парадокс, достойный самого Зенона, о том, что война свела нас вместе и война же разъединяет нас. Англичане называют это «одной рукой давать, а другой забирать». Что я имею против британцев, от чего пришлось забираться в Грецию? Пелагия права, но кто первым скажет это? Пока сказала только Антония, звеня «Маршем Пелагии», распевая под моими пальцами.

Приготовление улиток не особенно радовало Пелагию. С одной стороны, она получила массу противоречивых советов, как следует доводить их до приемлемого состояния, но ей не нравилась собственная противная неуверенность; она опасалась подать на стол нечто омерзительно склизкое и боялась, что если плохо приготовит, тем самым уронит себя в глазах капитана. Мягкому жару ликования, который охватил ее после того, как открылась их взаимная любовь, угрожало не только скрытое ощущение вины, но и пугающая мысль: если она сделает с улитками что-то не так, то в лучшем случае вызовет у него отвращение, а в худшем – отравит.

Дросула настоятельно внушала ей, что следует оставить улиток на ночь в горшке, наполненном водой и прикрытом крышкой, чтобы они не расползлись, а утром тщательно промыть их. Затем кипятить живьем в воде, пока на поверхности не появятся пена и накипь. В этот самый момент нужно бросить немного соли и начать помешивать по часовой стрелке («если мешаешь против часовой стрелки, у них будет отвратительный вкус»). Через пятнадцать минут нужно проколоть дырочку в спинке каждой ракушки, «чтобы выпустить беса и впустить отвар», и затем хорошенько прополоскать в той же воде. Она не объяснила Пелагии, как при этом опускать пальцы в крутой кипяток. Дросула утверждала также, что есть можно только тех улиток, которых откармливали чабрецом, и Пелагия, хоть этому ни капельки не поверила, тем не менее, разволновалась еще сильнее.

Жена Коколиса у колодца сказала ей, что всё это чепуха, потому что она помнит, как это делала ее бабушка.

– Не слушай ты эту Дросулу. Эта баба почти турка. Нет, тебе нужно только ущипнуть каждую улитку: раз шевелится – значит, живая.

– Как же я ущипну ее, когда она внутрь забралась? – спросила Пелагия.

– Подожди, пока вылезет, – ответила жена Коколиса.

– Но если она вылезет, ясно, что она живая, и значит, не нужно ее щипать.

– Все равно ущипни. Лучше наверняка. Потом берешь нож с острым кончиком и вычищаешь вокруг отверстия ракушки, а затем берешь чистую воду и промываешь каждую улитку двадцать один раз. Не больше, иначе смоешь вкус, и не меньше, а то будут еще грязные. Потом оставляешь на полчаса просохнуть, а потом засыпаешь соль в отверстие, и из ракушки начинает выходить вся эта гадкая желтая слизь, пузырями, и так поймешь, что они готовы. Потом обжариваешь в масле, отверстиями вниз, и затем добавляешь вина и варишь их две минуты, не больше и не меньше. И можно есть.

– А Дросула говорит, что нужно…

– Да не слушай ты эту старую ведьму. Спроси того, кто понимает, и тебе скажут то же самое, что и я, а если скажут что-нибудь другое, значит, понятия не имеют, о чем говорят.

Пелагия спросила у жены Арсения, спросила и у жены Стаматиса. Она даже поискала «улитки» в медицинской энциклопедии, но такой статьи не нашла. Ей хотелось бросить их во дворе на землю и растоптать. Вообще-то она была так расстроена, что хотелось заплакать или закричать. Ей рассказали пять различных способов приготовления самих моллюсков, и она узнала четыре рецепта: вареные улитки, жареные улитки, улитки тушеные по-критски и плов из улиток. Риса не было, так что плов отпадал. При воспоминании о рисе у нее потекли слюнки, и снова захотелось, чтобы война поскорее закончилась.