Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

Бернхард и Эдуардо оглядываются и вдруг понимают, что они не одни. Бернхард поспешно проводит рукой по волосам, Эдуардо прижимает камеру к груди. Вид у обоих немного смущенный.

— Кроме того, — говорит Фредрик, — похоже, туман скоро разойдется.

И он оказывается прав. После обеда, когда Сюсанна выходит на бак уже с собственной пачкой «Мальборо» в одной руке и свежеприобретенной зажигалкой в другой, туман начинает рассеиваться. Поднимается ветер. Белые клубы делаются тонкими, как тюлевые занавески, и постепенно раздвигаются, приоткрывая мир впереди. Вода выглядит как вчера, темная, с металлическим блеском, но льдины на ней сделались белее. Скоро станет видно остров.

Сюсанна перегибается через фальшборт, блаженствуя одной половиной своего «я» и стараясь не видеть, что происходит с другой. Знает ведь, что курить смертельно опасно, фактически ощущает это каждой клеткой тела, даже догадывается, как мучительно умирать от курения, — и все равно блаженствует. Глубоко затягивается и закрывает глаза. Она скоро бросит. Как только вот эта пачка, которую она купила, кончится.

А открыв глаза, она уже видит остров. Сегодня он темно-серый.

Два часа спустя с Резолюта поднимается вертолет, и вновь на передней палубе делается людно; команда, исследователи и гости столпились у бортов и смотрят, как то, что на расстоянии казалось крошечной стрекозой, обретает все более внушительные формы и все более красноватый оттенок. Все поворачивают головы, когда машина проходит над ними, точно дети в далекие, едва знакомые с авиацией времена, и видят, как секундой позже она исчезает за шестипалубной надстройкой «Одина», чтобы приземлиться на вертолетную площадку на корме.

После чего все устремляются в кают-компанию. Там ждет послеобеденный кофе.

— Вы раньше ходили в этих водах? — спрашивает Андерс Ульрику, когда они уже стоят в очереди.

Она оборачивается и смотрит на него, сперва в легком изумлении, потом с улыбкой.

— Привет!

— Привет! Ну так ходили или нет?

Она, балансируя, относит свою чашку на стол, прежде чем ответить. Он следует за ней, не отставая. Когда она ставит чашку на стол, он видит тонкое золотое кольцо у нее на левом безымянном пальце. С маленьким синим камнем. Значит ли это, что она замужем?

Она выдвигает стул и качает головой.

— В других местах Северного Ледовитого — да. А именно тут — ни разу.

— А ледовый лоцман знает, куда идти?

Она смеется:

— Не думаю. Никто уже лет пять не заходил в пролив Пил, насколько я знаю. А в пролив Мелвилла все восемь.

Он кивает с понимающим видом, одновременно пытаясь вспомнить карту.

— Я думал, все уже решено. Кто вообще решает, куда именно мы пойдем?

— Роланд хочет в пролив Мелвилла. Просто чтобы показать, какой он крутой. Лед там слишком толстый. Посмотрим, что лоцман скажет. А как ваш пациент?

— Думаю, спит. Он с утра ушел к себе в каюту, и больше я его не видел.

— Хм, — отвечает Ульрика. — Интересно, кто займется его пробами.

— Понятия не имею, — отвечает Андерс.

Ледовый лоцман является спустя пятнадцать минут. Роланд сопровождает его в кают-компанию, по такому неординарному случаю в белой рубашке и при галстуке под синим форменным пуловером. Ледовый лоцман — высокий, худощавый и очень ухоженный мужчина, пожалуй, даже более высокий, худощавый и ухоженный, чем Роланд, и улыбается так же любезно, когда Роланд рекомендует ему только что выпеченные Марией булочки. Шведское национальное блюдо! Очень вкусные. После чего оба усаживаются за стол, за которым уже полно исследователей и гостей, и любезная улыбка переползает еще на четырнадцать лиц. Соответственно все переходят со шведского на английский, и градом сыплются заинтересованные вопросы. Долго ли он ждал их на Резолюте? И каким путем они пойдут теперь? Проливом Пила или Мелвилла? Трудным путем или еще более трудным?

— We'll see, [14] Посмотрим (англ.). — дипломатично отвечает лоцман, надкусывает свежую булочку, а затем любезно кивает Роланду. Он прав. Булочка в самом деле необыкновенно вкусная.

Остается два часа до того, как машина заработает снова, а пока лоцман и Роланд стоят на ходовом мостике, склонившись над морской картой, и меряются друг с другом. Они разговаривают тихим голосом и бесконечно вежливы, но постепенно улыбки теряют любезность, а затем и вовсе гаснут. Ледовый лоцман не стал бы советовать пролив Мелвилла. Там давно уже никто не ходил, а последним шел, хотелось бы подчеркнуть, атомный ледоход. Никто не знает, что может случиться, если обычный ледокол столкнется с этими льдами. Он, разумеется, не может запретить «Одину» идти этим путем, но застрянете — так застрянете, а затраты на вызволение судна и людей составят, по приблизительным подсчетам, не меньше…