Эмилия Прыткина - Свадебный переполох

– Не освобожу! Я точно помню, что кошелек был здесь, пока не найду – не выйду. Я его в маршрутке потеряла, а может, кто-то украл, а?

Услышав слово «украл», пассажиры переглянулись и стали рыться в своих сумках.

– И у меня украли! – запричитал какой-то дедушка, оглядываясь вокруг и хлопая себя по карманам.

– Вот, в маршрутке вор! – Офелия подняла указательный палец и медленно обвела взглядом пассажиров.

Пассажиры замялись и стали с подозрением посматривать друг на друга. Атмосфера накалялась; каждый видел в своем соседе вора и старался отодвинуться от него подальше.

Студент посмотрел на часы, схватился за голову и собрался выскочить из маршрутки, но Офелия преградила ему путь и провозгласила, что из маршрутки не выйдет ни одна живая душа, пока не найдется ее кошелек и кошелек дедушки.

– Правильно-правильно, – встрял в разговор пожилой мужчина в картузе. – Не выпускайте его, ишь, шустрый какой – то он за всех платит, то смыться собрался.

Студент сник и опустился на сиденье.

Тучная женщина, которая сидела сзади, кашлянула и укоризненно покачала головой:

– Ну ладно – украсть у девушки, но у старика-то! Как не стыдно, что за люди нынче пошли! Тьфу! Руки им поотрубать надо за такое, как в Иране: раз – и по локоть.

Студент прижал руки к груди и с ужасом посмотрел на окружающих.

– Как не стыдно, – покачал головой дедушка и укоризненно посмотрел на студента.

– Слушайте, выпустите меня, я опаздываю. Хотите, я вам все деньги отдам, а? – взмолился студент и открыл бумажник. – Вот, берите все, только выпустите меня, пожалуйста.

Единственным человеком, сохранявшим спокойствие, был водитель. Понаблюдав минут пять за балаганом, который устроили пассажиры, он вышел из машины, предварительно включив магнитофон, и пошел к киоску через дорогу за сигаретами. Арусяк, еще не совсем привыкшая к ереванской жаре, обливалась потом и с тоской смотрела на все происходящее.

– А давайте обыщем друг друга, – брякнула она.

– Чего? – возмутилась женщина на заднем сиденье.

– Ну, сначала мужчины обыщут друг друга, а потом – женщины.

– Это позор. Я не хочу, чтоб меня обыскивали! – Студент попытался встать с сиденья и проскочить к выходу.

– Сидеть! – Мужчина в картузе хлопнул студента по плечу так, что тот упал на пол, быстренько вскочил и стал отряхивать свой костюм.

Тем временем водитель успел купить сигарет, вернуться обратно, выкурить одну и занять свое место.

Одному богу известно, чем закончился бы инцидент – массовым обыском, вызовом милиции или чем-нибудь похуже, если бы Арусяк вдруг не заметила, что злополучный бумажник торчит из заднего кармана теткиных брюк.

– Офик, вот твой кошелек, – прошептала она.

Офелия пощупала карман, достала кошелек и улыбнулась:

– Ой, нашелся, нашелся!

– Ай-ай, поехали же, поехали быстрее! – Студент сложил руки на груди и умоляюще посмотрел на водителя.

– А дедушкин кошелек? – Тучная женщина вытерла пот со лба.

– Да и дедушкин найдется, может, он его дома забыл, – вздохнул мужчина в картузе.

– Ничего я не забывал, – возмутился дедушка. – Вот мой кошелек, у меня очки пропали, они в кармане были, а теперь пропали. Я без очков плохо вижу!

Пассажиры с ненавистью посмотрели на деда, на носу которого красовались очки, потом – на Офелию и Арусяк. Дожидаться, пока разгневанные попутчики намнут ей бока, Офелия не стала. Оставив деда отдуваться в одиночку, она быстро открыла дверь и выскочила из маршрутки, увлекая за собой Арусяк. Маршрутка уехала, унося с собой опоздавшего студента, тучную женщину, дядьку в картузе и рассеянного деда.

Офелия с Арусяк бодрой походкой направились в сторону вернисажа. Во втором ряду под раскидистой ивой стоял худощавый лысеющий брюнет небольшого роста и аккуратно раскладывал на низеньком столе дудуки. Делал он это с нескрываемой нежностью, то и дело отходя на несколько шагов, чтобы полюбоваться своими творениями. Это был Ованес. Рядом с дудками стояли картины Офелии, которые Ованес, живший неподалеку, хранил в своей огромной трехкомнатной квартире, доставшейся ему по наследству от родителей.

Бари луйс, Ованес!

В мастера дудуков Ованес, до этого десять лет проработавший в мастерской по изготовлению джезв, подался пять лет назад. День за днем, вытачивая на своем станке деревянные ручки для джезв, Ованес мечтал о чем-то гораздо более возвышенном, полезном и прекрасном. Прекрасное явилось ему в один из майских дней, когда Ованес понес продавать двадцать украденных кофеварок на вернисаж. Долго стоял Ованес, переминаясь с ноги на ногу, но так и не решился достать из авоськи ни одной. Через час он проголодался и, посчитав мелочь в кармане, пошел покупать пирожки.