Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

После того как усевшись за столик покрытый липкой клеёнкой, наш массовик затейник заказал чем-то недовольной официантке сразу три бутылки водки я понял, что добром это всё не кончится. И как в воду глядел. Добравшийся до свободы Ваня быстро нажрался до положения риз, и нам с Климом, тоже изрядно поддавшим пришлось тащить не только уже ненавистное нам пиво, но и расплывающегося Ванюшу. В результате мы, конечно же, опоздали к назначенному нам капитаном времени и когда подошли к угольному причалу нашего судна не увидали. Кое-как по рации связались со своими, а как потом выяснилось, капитан специально увёл «эстэшку» от берега, когда понял, что мы грубо опаздываем, и резонно предположил, что это значит, что мы нажрались, и за нами через пару часов приехали на катере второй помощник с механиком.

Кэп даже не стал с нами разговаривать, а только передал через механика, чтобы мы тут же начинали приборку палубы, которая после погрузки угля скорее походила на гаревую дорожку, чем на палубу теплохода. Кэп, сука, даже не дал нам переодеться. И вот я в белых джинсах «райфл», а Клим в голубых «ливайсах» на болтах, в оранжевых спасжилетах, мотаясь как листья на ветру и еле справляясь с пожарными рукавами, окатывали палубу, а всё команда собралась на ходовом мостике и обсуждала наши ужимки и пируэты. Всё это происходило на полном ходу - как только нас загрузили, теплоход пошёл в рейс, - и потому вылететь за борт нам с дружищем Климом особого бы труда не составило. Вот интересно, кэп бы сразу стопонул судно, или же не отказал бы себе в удовольствие немного поиздеваться над нами? Потом моторист, который в то время находился на мостике, рассказал, что кэп во всеуслышание заявил, что мол «этот питерский пидорас, и эта институтская блядь» больше до конца навигации у него на берег не сойдут. Блажен кто верует, да и «блядь» я ему припомнил.

А мерзавец Ваня, который избежал наказания уборкой благодаря своему невменяемому состоянию, потом проспавшись, весь вечер таскал нам с Климом, запрещённое только для нас, пиво. Принося очередные выкраденные бутылки, Ваня хихикал и виновато улыбался.

октябрь 1984 посёлок Пеледуй

Как говорили местные, такой шуги в октябре они никогда не видели. Шуга – это такой ещё не вставший плавающий лёд, которым покрыта вся поверхность реки и от того очень затрудняется движение судна. В том году шуга образовалась очень рано и застала нас невдалеке от родной базы. Мы уже шли на отстой, а это означало, что моя практика окончена. Как не стремились наши отцы-командиры пробиться на зимовку в свою РЭБ, но против природы не попрешь. Немного не дотянув, мы получили по радио приказ идти зимовать в Пеледуй. Лично мне было абсолютно по фигу, откуда я поеду домой.

Почти все суда, приписанные к нашей РЭБ, и ещё к двум соседним, вынуждены были зайти в затон Пеледуя и встать там на зимовку. Среди комсостава нашей «эстэшки», а напомню, что они все были местными, царило уныние, радовались только мы – мотористы-практиканты. Мой кэп, весь в расстроенных чувствах, даже разрешил мне отметить день рождения как полагается, со спиртным. Проблема была только в том, что винные запасы посёлка были уничтожены почти сразу, так как тут оказалось очень много постороннего речфлотовского люда. Но я, облазив все винные точки, совершил невозможное и достал с десяток бутылок портвейна. Всё-таки вино сибиряки покупали в последнюю очередь.

Мы впервые, за всю навигацию, вот так сидели всей командой за общим столом и выпивали. Мне даже дарили подарки, правда, не помню что именно, но что дарили это точно. А вечером ко мне пришёл Тихон, его «эстэшка» тоже не прорвалась в родную базу, и сказал, что знает, где ещё стоят суда с нашими парнями. Кэп даже ни грамма не сопротивлялся, когда я попросил его, отпустить меня к моим товарищам. Конец навигации – дисциплина упала окончательно. И как нам рассказывали потом, многие залупастые капитаны и механики сидели в основном по своим каютам с заряженными ружьями в обнимку – перепившиеся практиканты могли легко припомнить им обиды, накопившиеся за полгода совместной работы. Мой кэп был неглупым человеком и поэтому, только попросив, чтобы я был поосторожней на ещё тонком льду, спокойно отпустил меня в гости. Мы с Тихоном, прихватив пару бутылок, оставшихся от моего дня рождения, направились искать теплоход «Кострома», где трудился наш хороший приятель Федя Дашков. С Федей я за всю навигацию лишь раз поболтал по рации, когда наши суда оказались почти рядом на рейде Якутска. Его сухогруз был гораздо больше и новее наших с Тихоном, и потому нам было интересно и так сказать с профессиональной точки зрения. Забегая вперёд, скажу, что кроме каюты Феди мы за почти трое суток толком так ничего и не увидели.