Андрей Никулин - Я - АЛКАШ

- Два долгих гудка в тумане… Как в фильме, ёпть, - прокомментировал Валек, и поудобней устроившись в роскошном «кометовском» кресле, тут же заснул опять.

- Не потонуть бы… - Решут нервно зевнул.

- Да в такой водичке долго не протянешь, - откликнулся Сан Саныч.

- Херня, тут спасательные плотики есть, - резюмировал я.

Вскоре все мои товарищи мирно похрапывали, а я, повертевшись, всё-таки поднялся и решил выйти на палубу покурить. Собственно палубой, то место, куда могли выйти желающие вдохнуть свежего воздуха или затянуться сигаретой, назвать было нельзя, так небольшой открытый отсек, пространство между двумя пассажирскими салонами. Видно все кто хотел полюбоваться на пелену тумана, уже здесь побывали, и я был совершенно один. Я закурил и стал пытаться хоть что-то разглядеть. Бесполезно. Туман за бортом был такой густой, что казалось, стоит вытянуть руку, и она тут же пропадёт из вида. Не было видно даже поверхности озера, и о том, что мы всё-таки двигаемся, можно было определить лишь по шуршанию рассекаемой воды вдоль борта, да по слабой вибрации корпуса теплохода. Вой сирены ужасно действовал на нервы, и я в очередной раз удивился своим товарищам, сумевшим заснуть.

Я представил, что нахожусь на борту какого-то трансатлантического пассажирского лайнера, «Титаника» например, кстати, в день его гибели тоже был туман. И что вот сейчас из тумана вынырнет громадина айсберга, раздастся скрежет разрываемого бортового железа и хруст ломающихся переборок. Что бурлящая ледяная вода начнёт с рёвом заполнять отсеки, лайнер получит крен, а среди пассажиров начнётся паника…

- Закурить не будет? - от глупых мыслей меня отвлёк паренёк в тельняшке и засаленной речфлотовской куртке. Я, чуть вздрогнув от этого невинного вопроса, протянул ему пачку и коробок спичек. Чтобы не пачкать остальные сигареты грязными от мазута пальцами, парень ловко вытряхнул из пачки одну и закусил фильтр зубами. Потом он прикурил и с нескрываемым наслаждением затянулся.

- Долго так тащиться-то будем? – спросил я парня, распознав в нём члена команды теплохода, и судя по грязным рукам, работающего мотористом.

- Да нее… Щас вот Ольхон пройдём и втопим по полной, - осклабился паренёк.

- Блин, сирена эта задолбала, - пожаловался я.

- Положено, - пожал плечами моторист. – Ни чё, ещё мало-мало подудим и рванём. А то из графика выпадем.

Минут через двадцать рёв сирены прекратился, и моторист нырнул в машинное отделение. «Комета» стала выходить на крылья, а я отправился в салон. Через шесть часов мы были в Северобайкальске.

Швартовались мы уже в полной темноте, было сыро и холодно. Слава Богу, ближайшая, а она же, скорее всего и единственная в городе, гостиница оказалась очень близко. На вопрос можно ли нам номер, женщина, сидевшая за стойкой регистрации, радостно ответила, что все номера пустые и что мы можем выбирать любой. Мы заняли два двухместных номера, наскоро умылись и брякнулись спать. От предложенного администраторшей ужина из яиц «в крутую» и холодного какао мы благоразумно отказались.

А на утро мы поняли, что попали в коммунизм, или в рай, как угодно. Нет, внешне город Северобайкальск не производил какого-либо грандиозного впечатления. Скажу больше, убогость строений и запущенность дорог была на нужном уровне, как и положено далёкому сибирскому городку в эпоху развитого социализма. Но вот магазины, а вернее количество и разнообразие товаров в этих магазинах наводили на мысль, что коммунизм всё-таки наступил. Впрочем, эти самые магазины мы поначалу-то и не разглядели. Вернее огромные полукруглые самолётные ангары мы, конечно же, видели, но никак не могли предположить, что это и есть самые настоящие, как бы сейчас сказали, «супермаркеты». Когда мы вошли в один из ангаров, оказавшийся продуктовым магазином, то, признаюсь вам, немного оторопели. Контраст с пустыми полками гастрономов нашего города был поразительным. Одной только пресловутой колбасы, этого мерила народного благосостояния, было сортов 10-12. Финские сервелат и конфеты, датские ветчина и печенье, французские сыр и шампанское и прочая, и прочая,.. и прочая снедь в красивых разноцветных упаковках с названиями на непонятных языках. Особенно нас поразил винный отдел, тут мы надолго задержались и стояли, почти, что пуская слюни. В конце концов, мы приобрели какого-то копченого мяса, немного сыра и бутылок шесть розового шампанского. Ну, и пару буханок ржаного. Хлеб – это был единственный продукт отечественного производства среди импортного изобилия.