Ада Самарка - Дьявольский рай. Почти невинна

– Значит, просто пусть позырит на нас, а мы будем его игнорировать.

Зине эта идея очень понравилась, и, намазав губы одинаковой помадой, мы, принарядившись, двинулись на пляж.

Увидели совершенно одинокого Альхена и, не здороваясь, подозрительно близко прошли мимо, побросали свои вещи на соседний лежак и пошли купаться. Сперва вели себя жеманно и относительно тихо, но потом, под напором волн, забыли обо всем и вперемешку с водорослями и медузами в обнимку выкатились на пляж, икая и хихикая.

Альхен с любопытством поглядывал на нас обеих, а мы игнорировали его, точно как хотел папаша, взывая к моей совести, когда я качала права по поводу свободы и подтентовья. Мы сыграли две партии в «дурака», потом сушили волосы, то и дело поворачивая головы, чтоб молча и многозначительно подмигнуть друг другу.

Даже не глянув на мерзавца, ничего не понимающего и заинтригованного, мы, взявшись за руки, удалились с пляжа.

Домой мы пришли как раз тогда, когда папаша, еще спасительно сонный, чтобы не приглядываться к нашим спутанным влажным волосам и хитрым лицам, выходил из комнаты на кухню, чтоб заварить чай.

С крестообразными отпечатками простыни на своей алой воспаленной коже я плелась следом за папашей вниз по тенистой аллее санаторного парка. Мы были заняты неприятным разговором о скором сестринском приезде.

Сестра. Мрачное будущее. Вот тогда-то страсти точно закрутятся в лоснящуюся пружину – неправильно нажмешь – и отлетишь беснующимся чертиком аж до самого Киева. Они приедут через 3 дня на несносные 4 недели. И отец, о Боже, сказал, что попытается внушить мне некоторые moral principles, чтоб задумалась над тем, над чем раньше предпочитала не задумываться. Что он всерьез обеспокоен моим воспитанием и отсутствием каких-либо полезных интересов (мои бестолковые писульки не в счет), что я превратилась в обыкновенного, лишенного каких-либо амбиций подростка, к тому же неопрятного, забывчивого и необразованного. И ему где-то даже стыдно перед блистательной старшей, делающей завидную карьеру в одном из иностранных банков, воспитывающей прекрасную семилетнюю дочь (и мужа), что из младшенькой, несмотря на заложенный потенциал, ни черта не получилось.

– Ты же ничем не интересуешься! Тебя ничто не увлекает, не захватывает, – с пафосом сказал отец, когда мы спустились на пляж.

«Да уж… захватило так, что дальше некуда…» – подумала я, вспоминая свой сбивчивый, похожий на незаконченную мозаику сон, сложенный из кожаных кресел, высоких зеркал, искаженных в них, по-эльгрековски вытянутых бледных членов и порочного колыхания белесой непонятной жидкости, плещущейся о терракотовую плитку, какой был выложен странный бассейн в глубине сказочного дворца, где правил мой полуночный Альхен.

«Как же с вами сложно жить…» – думала я, вглядываясь в свежую прозрачность тихого утреннего моря. На предложение позаниматься французским я дала осторожный отказ. Гнусные и грустные мысли терзали меня, и невыученные вчера ma soeur est belle и c\'est sa femme не находили своего места в моей перегруженной голове. Какие-то черно-белые узоры по полям скучного учебника.

Обрадовала явившаяся раньше обычного Татьяна. Хотя она была без бесовского сопровождения, мне все равно стало как-то спокойнее.

Визжа и обнимаясь, мы катались со скользкого, поросшего коричневой водорослью камня, почти как с горки. Соленая прозрачная волна зачерпывает меня, тянет куда-то, а рядом рыжей рыбкой дергается Танька и будто оплетает меня всю, как юная сирена. Причудливый танец кислородных пузырьков, золотистое жжение мокрого солнца, скольжение тонких холодных пальцев, наши спутавшиеся, рассыпавшиеся по плечам волосы.

Когда очередная волна перевернула меня навзничь, а рядом, визжа, барахталась Танька, пытаясь встать, мой взгляд привычным сканирующим маршрутом двинулся по пляжным окрестностям. Он стоял, опираясь о красные перила, и с нежным любопытством созерцал наши невинные забавы. Я махнула ему и была смыта ласковой волной.

SiestaИ действительно не ходили.

Жара, осевшая пыль и скрежет первой цикады. Бабочка «аполлон» летает под окном. Уже пишу стихами. Асфальт тает под нашими шагами, и мы решительны и бесстрастны.

Запрещено выходить на улицу – воздух больше тридцати восьми градусов, а это слишком вредно для моего хилого организма. Лучше поспать. Нет, папа, спасибо, поиграю в карты с Зиной.

Играли в восхитительный бридж – из голубого неба, горячего солнца, клонящихся над дорожкой можжевельников и Зинкиной пушистой спины, снопа соломенных волос. Она скакала на два шага впереди меня. Мы спешили на пляж. Важное мероприятие, требующее от меня максимальной осторожности и изобретательности, а от девчонки – элементарного молчания.