Никколо Амманити - Грязь

На одном балконе она увидела старика и мальчика, которые наблюдали в бинокль за огнями салюта.

От этой семейной идиллии ей стало тошно.

А ты, голубушка, что празднуешь сегодня? Чего ты ждешь от Нового года?

Ну… Разве что… Возможно… Нет! Невозможно. Нечего праздновать. Нечего ждать. Твою порцию дерьма от жизни ты уже получила. Тебе хотелось еще? И еще получила. А теперь — все. Хватит.

Ей даже не было грустно. Она просто посмотрела на вещи реалистично.

Вот так.

Как анатом.

В полночь закончится год. А потом начнется новый, еще хуже предыдущего, и Филомена смотрела вперед без надежды, но и без печали.

Он устало поднялась с дивана и отправилась на кухню, шаркая тапками. Открыла шкафчик над раковиной и достала пластиковую аптечку. Прихватила стакан и бутылку кока-колы из холодильника и вернулась в гостиную. Поставила все это на маленький столик рядом с диваном. Взяла хрустальную вазу, в которой давно лежали медовые конфеты, и вытряхнула ее содержимое в ведро. Села. Взяла пульт, включила телевизор.

Там Мара Веньер, Друпи, Альба Париетти и Фабрицио Фрицци представляли «Новогоднюю ночь».

«Ну, Друпи, а ты чего ждешь от Нового года?» — спрашивает Мара.

«Ну… Может, люди станут спокойнее, у них будет меньше проблем. Все будут жить не торопясь, перестануть вертеться как волчки. Знаешь, Мара, а ведь у меня один братец умер от стресса…» — отвечает Друпи.

Филомена между тем доставала из аптечки упаковки лекарств.

Роинпол. Альцион. Тавор. Нирванил. Валиум.

Она открывала упаковки, вынимала таблетки и высыпала их в вазу.

Будто чистила горох.

Наконец ваза наполнилась до половины. Потом сделала погромче звук, налила себе немного кока-колы, положила ноги на столик, разместила между ног вазу и принялась есть таблетки, словно это был поп-корн.

Адвокат Ринальди, расположившись на кожаном диване в своем кабинете, мастурбировал перед включенным телевизором.

Президент только что начал свою поздравительную речь.

Так, мастурбируя, Ринальди обычно разогревался перед встречей с Сукией.

От этой девицы он буквально с ума сходил, а последний раз, когда они встретились, он кончил сразу. Минутное дело…

Значит, лучше разрядиться!

У них еще целая ночь впереди, и ему не хотелось сразу истратить весь свой заряд. Он хорошо устроился на этот Новый год. Не один месяц планировал эту ночь страсти. И вот она наступила.

Для нее он купил устриц и шампанское. Отключил телефон и факс. Опустил шторы. Погасил свет.

В этих чертовых «Островах» у жителей любимое занятие — подглядывать в чужие окна. Вуайеристы проклятые.

И именно в тот момент, когда он был в кресле, склонив голову, со спущенными штанами, открытым ртом, членом в руке и новогодней речью президента в ушах, в кармане пиджака зазвонил мобильный телефон.

«Ааа! Это кто еще?» — выдохнул он, прерывая мастурбацию.

Не буду отвечать!

А если это Сукия, которая не может найти дом?

Ответил.

«Алло?»

«Алло, Аттилио!»

Уууу! Жена…

Результат его трудов сдулся в один момент.

«Алло, любовь моя, как ты?»

«Ну, в общем… А вы?»

«Все чудесно. Паоло сегодня не поехал кататься на лыжах, остался дома. Говорит, что не хочет кататься без папы. Андреа обязательно хочет новые лыжные ботинки. На меху».

«Снег-то есть?»

«Много! Нет только тебя… Тут и моя мама».

И эта старая курица. Как она меня достала!

«А! Прекрасно… Мне вас тоже очень не хватает. Жду не дождусь, когда вы вернетесь…»

«Как погода в Кальяри?»

«Нуу… так. Облачно», — буркнул адвокат.

«А конгресс как прошел?»

«Скука смертная… Передай привет маме, Паоло и Андреа, поздравь их с Новым годом… А мне, к сожалению, пора».

«Ладно, любовь моя. Поздравляю тебя тоже. Я очень скучаю по тебе… Я люблю тебя…»

«И я тоже, я тоже. А теперь извини меня. Тут адвокат Мастрантуоно… Увидимся послезавтра в Кортине. Пока, милая».

Он отложил телефон и выругался.

Надо было все начинать сначала.

Речь президента смотрел не один адвокат Ринальди. Все жильцы и гости расположились перед телевизорами, и весь жилой комплекс «Острова» на полчаса стал непривычно спокойным, серьезным, словно задумчивым. Перед итогами уходящего года и надеждами, обращенными в наступающий, все притихли. Смотрели и слушали. Даже огни фейерверков затихли, и только Микеле Тродини продолжал невозмутимо зажигать на террасе свои бенгальские огни. Его отец и дедушка сидели за столом, ели колбасу и ругали президента. Мать на кухне слушала вполуха: ее гораздо больше беспокоило то, что сырный торт в духовке не поднимался.