Никто за столиком его слов не понял, а он не счел нужным объяснять.
— Давайте решать, — произнёс Режиссёр. — Кого к вечеру в этом марафоне будем выводить на первое место? От Яны и Париса телезрители уже стали уставать.
Он сам со своими отечными глазами выглядел далеко не лучшим образом. Глотал какие-то таблетки и запивал соком. Один Шоумен смотрелся румяным яблоком. Правда, он был действительно нарумянен и напомажен, даже брови подкрашены. И, как человек без комплексов, высказался здраво:
— Надо перетасовать колоду. А от некоторых пар вообще избавиться, вывести за скобки. Например от этих амёб — Веры и Анджея.
— Нельзя, это — джокеры, — подхватил картёжную терминологию Режиссёр. — У них тоже сюрприз готовится. Вечером объявим.
— Ну тогда — от этих… Кати и Алеся.
— Нет, — сказал на сей раз Продюсер. — Их нужно передвинуть на девятое-десятое место. И вообще, все останутся до конца, до самого финиша. Из игры не выходят. Даже без козырей.
У Режиссёра затренькал сотовый. Он вытащил его из кармана, послушал, затем усмехнулся и сунул обратно.
— Не все останутся, — весело сказал он. — Тут ты ошибся. Наши роликовые фигуристы так увлеклись, так хотели блеснуть, что бедная Полина сломала ножку. Налетела на какой-то дуб. Сейчас уже в больнице.
— Пошли в палату цветы, — отозвался Продюсер. — Как можно больше.
— Я сам поеду, — вставил Шоумен. — А что если её с загипсованной ногой всё-таки вытащить на сцену? Это будет классно.
— Поговори с врачами, — кивнул Продюсер. — Если разрешат — вытаскивайте.
— Да даже если не разрешат — я её всё равно привезу. Но меня больше всего Аслан беспокоит, дикий он какой-то, — пожаловался Шоумен. — И Ребекка с Васей. У них там вроде бы какой-то конфликт зреет. Чуть ли не на национальной почве. А всё из-за войны в Ливане.
— А Вася — он что, араб? — снова усмехнулся Режиссёр. — Просто шумихи сейчас вокруг этой войны много, вот его малость и занесло. Не волнуйся, профилактическую беседу с ним уже провели. Будет как шелковый. Уже как шоколадный заяц.
— Ребекку потихоньку подтягивайте к первому месту, — сказал Продюсер, вертя в руках мундштук. — А там поглядим. Я ещё не решил окончательно.
— Ну и правильно, — кивнул Режиссёр. — В конце концов, глубоко плевать, кто придет первым. Это не вопрос. Вопрос в том, чтобы сделать проект серийным. А пары все одинаковы, на одно лицо.
— У них и лица-то нет, — хохотнул Шоумен, пожимая кому-то руку. — Так, маски.
— А у тебя есть? — поморщился Продюсер, словно от зубной боли. — Ты когда-нибудь грим смываешь или так и спишь в нём? Знаешь, у человека с возрастом всё внутреннее на рожу выползает. В молодости об этом не задумываешься, а в старости уже поздно. Не спрячешь.
— Ты о чём? — насторожился Шоумен. — О болезнях? Так я здоров. Анализы такие, что позавидуешь.
Продюсер махнул рукой, как на бестолкового.
— Здесь нет здоровых, — сумрачно сказал он, глядя сквозь своих собеседников. — Да и там тоже, — и снова махнул рукой в сторону окна. — Я где-то вычитал, что Останкино построено на том месте, где когда-то было старое кладбище.
Шоумен хмыкнул. Режиссёр осторожно заметил:
— У нас в России, где ни копни, — всюду кладбище. А ежели нет, то непременно будет.
— А это было особенное кладбище, — продолжил Продюсер. — На нём хоронили только самоубийц. Удавленников и прочих. Второй вечер об этом думаю. Отеческие гробы.
С этими словами он встал и пошёл к выходу.
Семнадцатиэтажный дом по Байкальской улице стоял возле искусственного водоёма, заключённого в каменный обруч. Купаться здесь было запрещёно, но время от времени кто-то тут всё равно, будто бы назло, тонул. Таков уж менталитет: если нельзя, но очень хочется, и так далее. Вот и сейчас несколько человек бултыхались в тине. Другие ожидали своей очереди, разомлев от жары и пива. Кому-то из них могло и не повезти.
— Вон мой подъезд, — указала рукой Катя. — А вон и папа идет. С Мусей.
Лабрадор бежал впереди человека в панамке, обнюхивал кусты, но ещё не видел своей хозяйки.
— Надеюсь, хоть эта Муся меня не цапнет, — произнёс Алесь. — Не муснит.
— А что — нога болит?
— Пустяки.
— У меня мама врач. Может, надо хотя бы йодом смазать?
— Лучше уж хирургически. Сразу по колено.
— И всё-таки… Тебе бы всё шутить.
— А жизнь такая — весёлая. В смысле, сплошной розыгрыш, потому и смешно. Думаешь о чём-то одно, а это на самом деле совсем другое. — Алесь стал развивать тему, бросив в пруд камешек: — Вот лужу вашу местные наверняка Байкалом называют? Это и есть типичный симулякр. Правдоподобное подобие. Я ведь филолог, так что не удивляйся, что такие словечки знаю. А с другой стороны, какой я филолог, если не доучился, диплома нет. Тоже симулякр. Выдаю желаемое за действительное. И всем нам вокруг выдают действительное за желаемое. Как тут не расхохотаться?
Читать дальше