Александр Трапезников - Похождения проклятых

— Саша? — донеслось до меня. — Ты-то где?

— В Караганде… — с трудом отозвался я. — Ты поймал его?

— Кого?

— Ну не Василия же Пантелеевича! Того, кто меня по башке тюкнул? Или это действительно старик? Тогда прыткий больно, уважаю. Наша закалка, советская.

Неожиданно темноту прорезал луч фонарика. Это в палату вошел доктор Брежнев.

— Ребята, вы как тут? — поинтересовался он. — Не буйствуете? Такое у нас в больнице частенько происходит. Ничего, сейчас Галка врубит запасной генератор. Потерпите.

— Доктор, нужна ваша помощь, — едва не простонал я. — У меня, кажется, голова пробита и нога сломана. Лоси напали.

— Это бывает, — сочувственно отозвался Брежнев. — Вы с ними поосторожнее.

В это время в палате как раз загорелся верхний свет. Наверное, крашеная сестричка добралась-таки до запасного генератора. Доктор склонился надо мной, ощупал голову, потом правую ногу. Крякнул. Я не видел, что в это время делает Алексей. Кажется, он поднимал капельницу.

— Голова не пробита, просто шишка, — вынес вердикт эскулап. — А вот коленная чашечка, похоже, вывихнута. Впрочем, я ведь не хирург, я кардиолог.

— Поглядите, — позвал доктора Алексей. — Старик умер.

Я с трудом поднялся и заковылял вслед за Брежневым к постели Василия Пантелеевича. Лицо у старика было искажено мукой.

— Ясно, — сказал Брежнев. — Птичий грипп его доконал.

— Никакого гриппа, — возразил Алексей. — Асфиксия. Его удушили. Я ведь тоже врач.

— Да? — Брежнев с любопытством посмотрел на него. — Жаль старика, он мне очень нравился. Но давайте, коллега, займемся другим больным, этому уже ничем не поможешь.

С этими словами он сгреб меня своими граблями, взвалил на плечо и понес в процедурную… Пока мне перебинтовывали голову и накладывали на ногу тугую повязку, я думал: Ну, Настя, ну, волшебница! Ведь именно на правой ноге коленная чашечка и пострадала! Упаси меня Бог обратиться к ней еще раз за помощью…

Домой, вернее в приютившую нас иудео-христианскую квартиру, мы возвратились далеко за полночь. Я опирался на сучковатую палку, которую от всей души презентовал мне доктор Брежнев. Раньше она как раз принадлежала Василию Пантелеевичу Скатову. По дороге я в который раз спрашивал у Алексея:

— Ты точно уверен, что это асфиксия, что старика удавили буквально на наших глазах?

Хотя глаза-то у нас как раз были выключены. Алексей либо отмалчивался, либо отвечал что-то медицинско-неопределенное: наличие отсутствия патогенеза… при дисфункции сердечной атонии… вскрытие покажет…

— Какое там к черту вскрытие в этой лекарне для инвалидов Петровских времен! — говорил я. — У них и патологоанатома-то, наверное, давно нет, а прозекторская под склад китайского ширпотреба оборудована. Нет, ты скажи точно.

Наконец он и сам не выдержал:

— Видел его лицо? Маска ужаса. Так не умирают. По крайней мере, не испускают дух естественным образом. И потом, кто-то ведь тебя двинул по голове? Не сам же ты башкой упал об пол.

На это мне было возразить нечего. И все же я пробормотал:

— Может, и сам, у меня с детства падучая. Эпилепсоид я, чтоб знал.

Ключ от квартиры был только у Маши, но, на счастье она оказалась дома. Впрочем, где бы ей еще быть, не в ночном же казино?

— Боже мой! Что с тобой? — воскликнула она. Но бросилась почему-то не ко мне, что было бы естественно, а к Алексею. У него оказался порван воротник рубашки и испачкан пиджак. Это во время блуждания по лесу. Или после приключений в больнице.

Наконец она обратила внимание и на меня. Перебинтованного.

— Ты тоже неважно выглядишь, — заметила Маша вскользь.

— Спасибо, — фыркнул в ответ я, продолжая опираться на палку.

— Подрались с кем, что ли?

Мы прошли в комнату и, прежде чем рассказать все в подробностях, убедились, что в квартире больше никого нет. Ни Яков, ни Владимир Ильич так и не появлялись. Наверное, крепко обосновались в гостинице. Возможно, даже с девочками, подумалось мне.

Выслушав нас и никак в общем-то не прореагировав, Маша произнесла:

— У меня было не так весело, но тоже есть кое-какая информация. В Румянцевской библиотеке я выяснила, что Ухтомскую О. Д. зовут Ольга Денисовна, ей двадцать один год, как и мне, она студентка Православно-духовного университета, факультет журналистики, а проживает…

— В Опалихе, — перебил я. И начал поливать из чайника свою любимую герань.

— Откуда знаешь? — подозрительно спросила Маша.

— Оттуда.

— Надеюсь, ты не отправилась по ее адресу? — спросил Алексей.