Альфредо Конде - Грифон

Проснувшись, он тут же встал и вновь убедился в отсутствии своего гостя. Он спустился в конюшню — лошадь была в стойле; по всему было видно, что ночью на ней не ездили, и тревога Лоуренсо усилилась. Решив сообщить об исчезновении Посланца, он отправился в собор.

Он вошел в него через врата Платериас, привычно бросив взгляд на изображение неверной жены, держащей в руках череп своего любовника. «Эрос и Танатос [49]», — произнес про себя, как обычно, каноник, не уверенный в правоте своего утверждения, но в глубине души убежденный, что эти два понятия — любовь и смерть — тесно связаны и что одно порождает другое, хотя его старшие наставники придерживались иного мнения. Что общего могло это иметь с победой Христа над грехом и смертью? Да, эта скульптура — на том же фронтоне, где представлены сцены искушений Христа. Так что же? Разве святой Августин не советовал в свое время послушницам, чтобы они, моясь обнаженными в бане, не принимали непристойных поз, но, будучи в чем мать родила, вели себя стыдливо и скромно, дабы не возбуждать тех, кто разделяет с ними наслаждение водой, ласкающей чистые юные, пышущие здоровьем тела? «Христос не мог быть гонителем, это исключено», — размышлял Лоуренсо Педрейра, каноник из Компостелы, войдя в храм и на мгновение забыв о срочности приведшего его сюда дела; ему вдруг пришли на ум разноречивые сведения о Присцилиане [50], галисийце, ратовавшем за смешанные монастыри и обезглавленном уже тысячу лет назад. «Нет, Христос не может быть гонителем», — повторил он про себя еще раз и вошел в Большую капеллу, где увидел своего гостя, — тот сидел возле Святого Послания, в месте почетном и безопасном, предоставленном инквизиторам по воле не так давно скончавшегося Архиепископа Франсиско Бланко, которому, хоть он был кастильцем и сторонником Святой Инквизиции, пришлось-таки столкнуться с этими людишками из Вальядолида, желавшими насадить в древнем королевстве Галисия такую инквизицию, которая никогда в нем бы не прижилась.

Инквизитор сидел, опершись локтями о колени, положив голову на руки и закрыв лицо, так что трудно было понять, спит он или предается размышлениям. Почувствовав рядом с собой движение, он обернулся и встретил выжидательный взгляд священника.

— Вы сегодня не ночевали дома?

Каноник сел рядом, умолкнув в ожидании ответа, которого так и не последовало. Через некоторое время он вновь заговорил, будто желая снискать расположение Посланца:

— Вам уже известно, что Декан распорядился, чтобы я, если Вы не возражаете, сопровождал Вас в поездке по королевству?

Посланец кивнул и продолжал молчать; наконец он повернулся к канонику и произнес тихим голосом:

— Мне нужен судебный пристав и нотариус, которому можно доверять.

Лоуренсо Педрейра улыбнулся, ничего не понимая:

— Ну так возьмите их.

Посланец тоже улыбнулся:

— Я привык путешествовать один: мне так легче; поэтому скажи сеньору Декану, чтобы он сам назвал тех двоих, что поедут с нами. Мне не важно, сопровождали они уже представителей Инквизиции или нет, но в отсутствие Архиепископа пусть их назначит мне Декан.

— Где вы сегодня спали?

— Я не спал.

Ни один мускул не дрогнул на лице каноника, и он как бы нечаянно проронил:

— Странный Вы все-таки человек.

Они прослушали обедню, а затем вышли на улицу через врата Рая, расположенные на северном фасаде собора под изображением женщины со львом, женщины с гроздью винограда в руках, а также под фигурой с петухом и змеей, представляющей василиска. Они вошли в собор через южные врата, а вышли через северные, пройдя таким образом путь, который если и не ведет от Адама к Христу, то, во всяком случае, пролегает между Евой и Марией; путь страны, хранящей храм Компостелы; путь людей, заботящихся о нем; путь, проложенный среди прекрасных зеленых гор, скрывающих твердость камней, образующих их.

Обо всем этом беседовали они за долгим обедом в доме Декана; но за теургическими рассуждениями таилась изощренная игра понятий, позволявшая принимать или отвергать всю не востребованную временем философию. Когда подали лосося из реки Ульи, которого предлагалось запивать вином из долины Сальнес, Декан объявил, что он принимает в своем доме и за своим столом не просто Посланца Инквизиции, но своего друга, сына своего друга и сына этой земли; и тут Лоуренсо Педрейра, возблагодарив Господа, удовлетворенный таким оборотом дела, спокойно принялся за еду: он очень проголодался, вышел из дому не позавтракав, да и потом не съел ни кусочка, а ведь это было совершенно необходимо его молодому сильному телу.