Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

– Все так, все так... – сказала она. – Детали не меняют сути. Он хотел быть свободным и потому безжалостно рвал все ниточки, которые связывали его. Но ведь нельзя же быть абсолютно свободным, правда? – голос ее дрогнул, и она посмотрела на меня, словно я мог чем-то помочь ей.

И тут я почувствовал какое-то смутное беспокойство, что-то происходило, что-то необходимо было предотвратить, но я не мог сообразить что, я еще тогда невольно подумал, что это беспокойство связано с Анной и что случиться должно что-нибудь непременно с ней, и я вполне могу быть причиной того, что с ней случится.

– Извините, – сказал я, – мне надо домой.

Она посмотрела на меня озадаченно.

– Постойте, – голос ее потерял уверенность. – Вы так и не ответили мне: неужели можно на все вокруг наплевать и так и жить одному в каком-то своем выдуманном мире?

– Так это, выходит, вы ему отомстили?

– Что?!

– Вы же могли предупредить его, что банк, где работает ваш муж и где он хранил деньги, скоро лопнет.

Некоторое время мы стояли молча друг против друга. Беспокойство все больше охватывало меня и я даже сделал движение в сторону дома. Но она остановила меня.

– В конце концов он получил то, что искал – полную свободу.

– Вряд ли он искал именно ее.

– По крайней мере, я научилась у него быть свободной и подчиняться той силе, которая управляет каждым...

– Да, но никто не поручится, – перебил я, – что это именно Божественная сила, а не, скажем, дьявольская.

– Вот как? – она зло посмотрела на меня. – Так вы считаете, что во всем виновата я?

– Я этого не говорил.

– И на том спасибо, – холодно сказала она и показала рукой: – Я живу вон в тех домах, спасибо, что проводили меня.

– Не за что. До свиданья, – и я чуть не бегом бросился домой.

То, что должно было случиться, разумеется, случилось, иначе какого черта я поперся бы на эту утреннюю прогулку. Тишкина дома не было. Не было, естественно, и рукописи. Этот роман действительно оказался сном – я не мог вспомнить из него ни строчки... Я еще раз оглядел комнату, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь след рукописи, но сны – профессиональные преступники, они не оставляют вешдоков.

Я разделся и лег в постель. За окном послышалось дребезжанье первого троллейбуса. Я закрыл глаза. Боже, как я люблю утренние сны...

Через несколько дней я случайно узнал, что у заснувшего в электричке Тишкина украли портфель, он потом возвращался в область и наделал паники и шуму, но портфель, разумеется, не нашелся. А впрочем, вся эта возня мне была уже безразлична – я писал эту повесть...

Алексеев Эдуард Иванович родился в 1945 году в Москве. Печатался в коллективных прозаических сборниках (1986–1987 гг.). В 1990 году выпустил в издательстве «Советский писатель» сборник повестей и рассказов «Банальные истории»; в 1998 году – сборник рассказов (издательство Московской писательской организации).

Лауреат премии А. С. Пушкина за лучший рассказ года.

Член Союза писателей России.

Тревогу она почувствовала сразу, как только мать, часто оглядываясь, отошла от нее и судорожно затерялась в толпе. Но строгие слова наставлений и требовательный приказ ждать, никуда не отходить некоторое время еще сдерживали ее.

Вокруг деловито сновали чужие люди; незнакомые лица мелькали перед глазами, и чувство тоски уже подступило осторожно и незаметно откуда-то и постепенно начало подкатываться к горлу, перехватывая дыхание и вселяя безотчетный страх перед неизвестностью: почему так странно оглядывалась на нее мать, уходя, и почему так долго ее не видно...

Томительное ожидание перерастало во все более нарастающую тревогу, тревога – в отчаяние, отчаяние – в растерянность и ужас... Стараясь рассмотреть между снующими фигурами то место, где за чужими спинами исчезла мать, она напряженно вглядывалась в толпу, каждое мгновение ожидая увидеть там родное лицо. Она так надеялась, так этого ждала, что боялась лишний раз моргнуть, чтобы не просмотреть и не остаться незамеченной!

Время шло, и людей в универмаге оставалось все меньше... И уже некуда было смотреть – все просматривалось от стенки до стенки, от одного края до другого. И матери все не было...

Универмаг уже закрывался – уборщица начала протирать полы.

И тогда она поняла, что ее матери больше не будет никогда... И что она осталась одна. Одна здесь и во всем мире – потому что весь мир для нее состоял только из матери.